Может, она перегибала палку, но я не питал романтических иллюзий относительно жизни, которую выбрал. Я не жил в экзистенциальной фантазии «Я Против Равнодушного Мира». Просто так по жизни складывалось. Сегодня вечером меня грызут смутные сожаления, но это пройдет. Утром обо всем забуду.

Добравшись наконец до своего номера, я ужасно хотел спать. Утро вечера мудренее, думал я, открывая дверь. Мне уже полегчало.

Но не надолго.

Она стояла в углу, прислонившись к стене возле большого окна. Снаружи колотил дождь. Странные тени пробегали по ее лицу, пока она безотрывно смотрела в окно. Сигаретный дым вился к потолку. На Флердоранж было тонкое мятое пурпурное платье с глубоким вырезом и подолом, открывающим ноги, за которые другие женщины ее бы возненавидели.

— Как вы сюда попали? — спросил я, закрывая за собой дверь. Мой голос звучал холодно и бесстрастно, но то была лишь уловка, чтобы не упасть в обморок.

Она и мускулом не шевельнула, так и смотрела в окно.

— Секрет, — наконец произнесла она, выпуская струйку дыма из уголка рта. Прядь темных волос упала ей на глаза, да так и осталась.

— Вы, я так думаю, из тех, у кого вообще полно секретов, — сказал я. И тут заметил кладбище пустых бутылок на столике.

— А вы из тех, кто вообще слишком много думает, — отрезала она.

Я ненадолго бросил думать, пересек комнату и заглянул в мини-холодильник. Ничего, кроме холодного винного коктейля из киви, лимона и клубники. Выпить хотелось, но не до такой степени. Я понадеялся, что никогда не захочу выпить до такой степени, и закрыл холодильник.

Она обернулась и уставилась на меня. Судя по количеству бутылок, ей уже полагалось окосеть, но взгляд был пристальный. Она снова затянулась.

— Не бросите эту соску, — я показал на сигарету, — точно окочуритесь.

— Смышленый парень, — отрешенно парировала она.

— Вы бы видели меня, когда я был пацаном.

— И что изменилось?

Я не сдержал улыбки:

— А вы из тех, за кем всегда остается последнее слово, да?

Она безразлично хмыкнула. Затем бросила сигарету и раздавила ее каблучком. Втертая в ковер сигарета только пшикнула. Видимо, Флердоранж так поступала уже раз десять. А ковер хороший. Вернее, когда-то был. Сочного красного цвета с толстым ворсом. С учетом испорченного ковра и пьяного кутежа мой счет за гостиницу вырос так, что беседы с Чаком в Кливленде не избежать.

Я сел в кресло. Ее силуэт четко выделялся на фоне окна. Тьма в комнате скрывала ее черты. Я подумал было включить свет, затем подумал — не включать. Я просто сидел и слушал, как дождь ритмично стучит в окно.

— Так вы сюда заглянули, чтобы выпить пару пива? — наконец спросил я, равнодушно удивляясь, отчего мой первый порыв — всегда к сарказму.

— Я уже ухожу, — сказала она. Но не двинулась, и слова ее повисли в воздухе вместе с сигаретным дымом.

— Глупости.

Это адресовалось скорее мне, чем ей. Я встал и подошел к ней. Еще несколько футов — но ее взгляд меня остановил. Не красный свет, а желтый. Сбрось скорость. Будь осмотрительнее. Лично я всегда проезжаю на желтый свет на полной скорости.

— Знаете, за вами толпа людей гоняется.

— И вы один из них, господин Чака? Вы тоже за мной гоняетесь?

— Да.

— Ну, вот она я. Здесь. Что намерены со мной сделать? — Глаза ее засияли, притягивая меня.

— Ну, — я сглотнул, — может, для начала поговорим?

— Наверняка считаете себя старомодным, да? Наверняка считаете себя рыцарем. — Она рассмеялась — полу-шип, полусмех. И, коснувшись меня, прошла к мини-бару. Когда она наклонилась, чтобы открыть холодильник, я постарался отвести взгляд, а потом подумал — какого черта? Я глазел, как подол ее платья задирается, оголяя бедра, и в башке моей было сплошное рыцарство.

— Вы уверены, что вам это нужно? — спросил я, когда она повернулась и отвинтила крышечку с коктейля.

В номере тошнотворно запахло сладкими фруктами.

— Не беспокойтесь, я сама знаю, что мне нужно, — сказала она, медленно приближаясь ко мне. — Давайте лучше поговорим. Вы же этого хотите, да? Разговора. Давайте поговорим, господин Чака.

— Зовите меня Билли, — сказал я.

— О'кей, Билли. О чем? Будем говорить. Что обсудим?

И шагнула ближе. Я ощущал жар ее тела, сладкое алкогольное дыхание. Я напрягся, попытался протрезветь, обрести ясность ума.

— Для начала — что случилось с нашим другом Сато Мигусё? — выпалил я, голос слегка надломился.

Ее лицо окаменело, и она чуть отпрянула. У меня талант портить настроение.

— Сато мертв, — прошептала она. Достала еще сигарету, сунула в рот. Потом быстро щелкнула зажигалкой. Пламя взметнулось, осветив лицо. Пока она прикуривала, я успел разглядеть смазанную в уголке рта губную помаду.

— Его убили, — сказала она. — Сожгли его. Убили, сожгли, и теперь он мертв.

— Я все это знаю. Кто это сделал?