***

Арина все еще находилась в гостинной, когда я направлялся к себе. Она бросила в след какой-то вопрос, на который уже не хотелось отвечать. Этот вечер слишком насыщен событиями: кровавое месево вместо лица Жоры, испуганная Зина с отпечатками его грязных лап на шее, все эти извращенцы в клубе и крики Эли, недовольный, но все еще влюбленный Егор. Как будто я уезжал в командировку на несколько лет, а не дней. Все так быстро изменилось. Я поймал себя на мысли, что Зина была в какой-то степени привлекательна в своей слабости и беспомощности. Это было что-то первобытное, незыблемое, вечное, то что отличает нас от женщин, то что дает мужчине право называться таковым. И оно опьянило меня, я мог остановиться на том, чтобы просто оттащить Жору и скрутить, но предпочел избить, растоптать его в глазах всех присутствующих. Жалею? Нет, каждый раз когда вспоминаю кровоподтеки на шее Зины, думаю, что ублюдок еще легко отделался. У него прочная бошка, он быстро выпишется, а она еще долго будет помнить этот кошмар.

Когда я провожал ее, стоя перед комнатой на секунду захотелось поцеловать ее. Нахлынуло чувство, что происходит лишь первое время в юности, когда берешь за руку ту девушку, что долго нравилась. Когда первый раз ее целуешь. Я как будто проснулся от эмоционального анабиоза, но быстро вернулся в него. Это был мираж, всего-лишь опьянение своей силой и ее слабостью.

Я решаю окончательно себя добить. Темно-зеленая папка с данными о моей матери лежит на столе. Мне нужно сделать это сегодня.

Сбивчивый стук в дверь, из-за которой выглянула Арина.

— Можно? — интересуется она.

— Нет.

— Ну Валя, — захныкала сестрица.

— Что тебе?

— Мы завтра поедем к Гнусу? Ты обещал!

— Да. А сейчас уходи, я занят.

Папка увесистая. Я наконец решаюсь приоткрыть завесу.

На бумаге заглавными буквами написано.

"Досье Сахаровой Анны Павловны".

Сердце невольно колотится. Я замираю. В командировке мне снилось будто она заперта в псих. больнице алчным отцом, будто ждала меня всю жизнь. Я приезжаю, чтобы вызволить мать, но слишком поздно. Она умерла. Как дешевая мыльная опера, и пускай! Я так любил ее во сне, но не испытывал ничего подобного в настоящей жизни.

***

Заканчиваю читать с четвертой сигаретой в зубах. Ну и мразь же ты мамочка. Уж лучше бы ты была шлюхой, или заточенной в дурке блаженной. Все чего мне хочется после прочтения, взглянуть на твою сволочную рожу. Ненавижу.

***

Арина лежала в комнате, предаваясь мечтам. Образ Гнуса почти выветрился, хотя все еще сохранял невнятные очертания, которые неприятно отдавали холодком в сердце. Ей казалось она любила его. Какая дура! Валежников, сводный брат — вот, где настоящая любовь. Взрослый, красивый, богатый. С таким не стыдно, с таким гордо! Гнус с его рэпом, конечно был неплох, но Валентин. Да подруги локти будут кусать, если увидят его фотку! Арина закусила губу и представила, как выкладывает в инстаграм и фэйсбук фото, где Валежников целует ее. Сначала воображение крутило слайды из простых фото: они с Валентином гуляют, целуются, тусуются в клубах, отдыхают на пляжах! А затем началась свадебная серия. Арина выберет самое пышное платье, или нет, нет же! Ей не хочется быть как все эти старые двадцатипяти и тридцатилетние клуши. Коротенькое сексуальное белоснежное платье в самый раз. Рвать все шаблоны, нарушать запреты — вот это по душе. Пускай сейчас ей шестнадцать, но через полтора года уже восемнадцать, так что помечтать о свадьбе вполне можно! А так ли нужна эта Америка, когда в Москве живет парень ее мечты? Валентин ей конечно и в первый раз понравился, когда они с матерью поехали знакомиться с новыми родственниками. Но тогда она была совсем девчонкой, а он казался таким взрослым, шансов не было. Но сейчас все иначе! Арина встала с кровати, покрутилась перед зеркалом, выбирая лучший ракурс для селфи в нижнем белье. Один клик, и томная картина оказалась в инстагрме. Дело осталось за малым, найти Валежникова там, и еще в фэйсбуке! Тогда можно будет присылать ему милые сообщения, и тому подобное. Арина вытащила новый чупа-чупс из рюкзака и вбила запрос в гугле: "Как понравиться парню старше тебя".

Глава XVII: Эго Драма

Сахарова Анна Павловна проживает в Подмосковье, работает бухгалтером. Сейчас замужем, двое детей не считая меня. Официально с отцом не регистрировалась, сразу после беременности они разошлись. В то время отец был в долгах, бизнес не ладился. Оказывается до трех лет я жил с ней. Затем она выходит замуж за профессора археологии. Очевидно новый самец не захотел воспитывать чужую кровь, и она отдает меня отцу словно игрушечного младенца. Куски пазла складываются в гадкую картину, надо мной домокловым мечем светится клеймо "покинутый". Значит это его критически близкое соседство я чувствую последние пол года, это он не дает мне спать, лишает вкуса к жизни. Как может быть счастлив человек, оставленный матерью? Ее плоть и кровь, брошенная на алтарь жертвенности ради статуса замужней, неодинокой женщины. Понять, что чужой член важнее сына оказалось больнее чем можно представить. Я не спал всю ночь, собственные мысли червями изъедали привычную реальность, обнажая истинное положение дел, где труп материнской любви давно сгнил, а ее плод превратился в неприкаянного монстра без рода и племени. У отца, по крайней мере, хватило мужества взять ответственность, пускай и без особой любви. Придуманная им байка, кристально чиста и невинна по сравнению с реальностью. Он хотел, чтобы я ненавидел ее, но оставлял место для прощения. Правда же — лишает меня этой блажи.

Аккуратно одетая, выхолощенная жена профессора на семейном фото с двумя детьми. Объятия, улыбки. Почет и уважение на работе, главный все-таки бухгалтер. Порядочная блядь. Живет так, будто чей-то мир не рухнул, в день когда она ушла. Улыбается так будто она из тех, у кого не подгорают пироги, а мебель и пол всегда блестят от чистоты. Идеальная хозяйка, добропорядочная жена. Будь она опустившейся алкоголичной я бы может даже прослезился.

Сегодня хочется лишь одного — заглянуть в ее глаза. Неужели ничто в них не выдаст вечного предательства?

В гостинной сталкиваюсь с Ариной.

— Ваааль привет! Во сколько сможем поехать к Гнусу?

— Не сегодня точно. Гнус подождет, — я мчусь к стеклянным дверям.

— Но ты же обещал, — капризничает она, в припрыжку следуя за мной.

— Да, но планы поменялись.

— И когда теперь?

— Не знаю, может завтра, — подхожу к машине, но Арина закрывает дверь своим телом и начинает ерничать.

— Я поеду с тобой, подбрось до центра, а?

— Нет. Нам не по пути. Отойди.

— Почему ты такой злюка сегодня? Не будь таким, ну подвези а?

Кажется По хорошему она не поймет и не отстанет, а я не настроен на на политкорректные поучительства.

— Не выводи меня, просто отойди.

— У тебя всегда важные дела! Ты, наверняка и завтра найдешь причину, чтобы не ехать со мной!

Арина дует губы, упирается руками в бока, ведет себя словно ребенок, чем вымораживает меня. Я подхватываю ее и ставлю позади себя. Под наигранные визги и возмущения, сажусь в машину в полной уверенности, что сегодня нарушу беззаботную жизнь своей матери. Я хочу чтобы она знала, что мне известно все. Хочу стать кошмаром, который будет преследовать ее до конца дней.