Две Анастасии
вернуться

Брыксина Татьяна
Шрифт:

«Пусть глаза не станут сиры…»

Пусть глаза не станут сиры,Пустота не давит лбыВ безвоздушности квартиры,В чёрном космосе судьбы!И пока жива вполсилыВера в исцеленье сном,От стены, как от могилы,Отвернёмся и заснём.Прилетит с утра зорянка,Станет зёрнышки клевать,Смёртным ложем спозаранкуНе окажется кровать.Кто б ни шастал среди ночи,Пряча в шелесте шаги,Береги меня сверх мочи,Как спасенье, береги!Одному остаться тяжко,Если нежить за спинойИ холодная рубашкаПахнет глиняной стеной!

«Остывшая пажить, простуженный лес…»

Остывшая пажить, простуженный лес,Терновая балка, набухшая влагой…В любом грибнике померещится бес —И хляби промерил, и чащи пролез! —Болотную шмарь отирает бумагой.Чужая судьба – ни двери, ни окна,Кивнули друг другу – ау, безнадёга! —И в разные стороны, и тишинаТревожная, словно ты в мире одна —Бредёшь в никуда, уповая на Бога.О русская – туча за тучей! – тоска,Скитанья по сырости, по чернобылу —Не ради свободы, но ради глоткаЗемной тишины, что бывает горькаУж тем, что спасает тебя через силу,Уж тем, что за день намолчишься до слёз…И пусть не в твою забредает корзинуГрибная семья из-под вислых берёз,Пока ты мусолишь извечный вопрос:Как жить, не ломая усталую спину?Смиренная мука, осина, ветла,Надежда без веры, любовь без надежды…И я бы, наверное, перемоглаТебя, моя осень, когда б не была,Как ты – листопадной по самые вежды.

Последние птицы

Окликнет ли небо просторное,Пронижет ли холод ночной,Земля, моя матушка чёрная,Без гнева сомкнись надо мной.Шершавая, травная, стылая —Просёлок да две колеи —Прости мне, заступница милая,Все правды-неправды мои.И вздорная, и беспризорная,В чужом наметавшись краю,Иду, как черница соборная,В слепую обитель твою.По обе дорожные стороныНад пажитью кружат роднойСплошные вороны и вороны,А ласточки нет ни одной.Не слышу! Не вижу! Не ведаю!Не те это птицы, не те,Чьё пенье душой унаследуюНа самой последней версте!Раскинув тугие крылаточки,В осенний уже вертоградМои милосердные ласточкиПроститься со мной прилетят.И ты, золотая и чёрная,Смыкая кленовую тишь,За сердце моё непокорноеМои прегрешенья простишь.

Книга в дорогу

Над распахнутой книгой в полночном вагонеДобрый дух сновидений смыкает ладони,А за шторкой летят путевые огни…Светотени скользят по страницам, не зная,Весела иль печальна дорога земная,Что ведёт через книгу в грядущие дни.Я включу ночничок над подушкой измятой,И строка оживёт неожиданной датой,Удивительной истиной душу проймёт…В чьих руках оживала судеб вереница,Кто по-детски глотал за страницей страницу,Тот меня в этой качке вагонной поймёт.Лишь под утро, когда за стеклом пропылённымСтанет мир узнаваемым, птичьим, зелёным —Книга выпорхнет вольно, крылами шурша…Сквозь бессильные веки восторг не прольётся,И вагон не узнает, над чем рассмеётсяИль заплачет моя книгочейка-душа.Так и бродит судьба от порога к порогу,Выбирая мучительно книгу в дорогу,Утешая скитальчество щедрой тоской…Ах, не надо сулить мне дворца обжитого,На прощанье дарить перстенька золотого —Утолите глаза мои мудрой строкой!Опалит ли, отравит ли нежить мирская,Отмахнётся ли дверь, на порог не пуская,Снег ли вновь упадёт на живую траву —Подарите мне книгу, вложите закладку,Лишь она подтвердит непростую догадку:Сострадает душа – значит, всё наяву!

«…Тепла искать, не понимая…»

…Тепла искать, не понимая,В какую сторону брести:До перекрёстка?До трамвая?До тупика в конце пути?И вновь не знать, какие двериПриоткрывать,Куда звонить,Чтоб сонный свет по крайней мереВ одном окне воспламенить.Окно засветится,Быть может,Но темь пустынного двораНадежды стужей подытожит,На том и кончится игра.Дверной глазок слезинкой светаНе прикипит к твоей судьбе…Там снова ночьИ снова нетуБессонных мыслей о тебе.

«Уехать и больше сюда не вернуться…»

Уехать и больше сюда не вернуться,Но прежде проснуться, о боль не споткнуться,Напиться спросонья холодной воды,Ни лжи и ни правды не слушать, не слушать,Дорушить порушенный замок, дорушитьБез ревности, ненависти и вражды…Расстаться не с жизнью – с виденьем расстаться,Что жарче и горше испанского танца,Где, рук не сомкнув, умираем навзрыд,Но утро всё ближе, туманное утро —Мы встретимся холодно, вежливо, мудро —Огарочек горя ладонью прикрыт.Каким бы душа ни томилась предлогом —Оставить руины любви за порогом,Уехав сейчас, не вернуться сюда!А утро всё ближе! Хрусталинки бьются…Проснуться? А может, уже не проснуться?Но хочется жить, и хрустальна вода.

Т + В

Январи начинаются в полночь… И вотНачинается этот январь.Подари мне, любимый, безгорестный год —Незадёрганных дней календарь.Я метнусь по сосновым его адресам,По оранжевой хвойной пылиСнеговейную душу трясти по лесам,Чтобы следом позёмки мели.Апельсиновых лун понавешу вокруг,Серебром застелю окоём,Чтобы ты не жалел, мой изменчивый друг,О январском подарке своём.И когда заструится дымок из трубы,Заискрится морозная вязь —На заснеженной лавочке нашей судьбыЯ две буквы сплюсую смеясь.

«Ты слеп! – не видишь янтаря…»

Ты слеп! – не видишь янтаряВ шершавости смолистых сосен,Не понимаешь февраля,Напоминающего осеньДождливой сыростью аллейС афишей прошлого сезона,Но тянущего с тополейЭфир весеннего озона.И я тебе не протянуСмолинку нежности янтарной,Чтоб не подчёркивать винуНезрячести элементарной.Ты сам прозреешь в феврале,Затосковав душой несноснойО нежности и янтареВ издёрганности високосной.