Влюбленные люди. Любящие люди.

А он жил в своей палатке среди пчел, и с каждым днем здоровье и силы возвращались к нему. Вернулся. Продолжил работу, но уже безо всякой внедренной агентуры. Август Стен снова впустил его в теплое гнездышко СЭПО.

Каждый год ездил к пчелам. Жил среди них. Все отчетливее вспоминал смысл. Смысл жизни. И то, что этот смысл остался в прошлом.

Вернулся к книгам, к литературному идолу их молодости. Это она научила его читать, только она и никто другой. Теперь он читал все больше, увлекся Шекспиром. Все читал и читал, в отсутствие другой жизни. Понял, что испортил зрение.

Стал хуже видеть. Махнул рукой, ничего страшного. Наконец дошел до клиники. Ему поставили диагноз. Окулист нахмурился, последовала вся эта профессиональная болтовня, а потом неожиданный совет: «Старайтесь жить сегодняшним днем».

Именно эта фраза застряла в голове. Не сам диагноз – пигментный ретинит – не сухие факты. Только это:

«Старайтесь жить сегодняшним днем».

Легче сказать, чем сделать. Он понимал, что его дни в СЭПО сочтены. Подслеповатый агент – это отставной агент.

Он вернулся на свой холм. К своим пчелам. Оставалось только лечь на спину кверху лапками и принять смертный приговор. Будет сидеть тут со своими пчелами, отдаст им свою душу, с ними и улетит.

Постепенно примирится с неизбежностью судьбы.

Перед глазами картинка. Как отголоски прошлого.

Снова табличка Se vende. Хотя на этот раз выше на холме. Рядом с виллой. Теперь уже никто не сидел на большой террасе. Ни влюбленные, ни любящие. Только табличка раскачивалась на морском ветру.

Se vende. Продается.

По-прежнему недостижимо. Но теперь забрезжила надежда. Возможность дотянуться до небес. Если правильно выбрать средства.

Если собрать достаточно средств.

И кто же научил его видеть? Здесь, именно здесь, на этом острове, в этом домике? Кто сказал: «I don’t know what kind of drawers he likes» [2] , после чего он ответил: «none I think» [3] ? Способность видеть именно в тот момент, когда они оба вдруг поняли, что на них нет даже нижнего белья. Именно это зрелище. Именно здесь.

Когда он так отчетливо увидел родимое пятно в форме звездочки прямо под правой грудью.

Которое наверняка видел и .

Но мертв, а значит, он не видел родинки в форме звездочки под правой грудью.

Контакт. Действие, которое выглядело, как размышление. Он не в первый раз становился мишенью, но впервые ему было обещано будущее. В котором он будет сидеть на недостижимой террасе, смотреть на море, слепой, но зрячий. Смотреть глазами кого-то другого.

Ее глазами, которые научили его видеть.

Карстен отвел взгляд от яркого пейзажа. Пейзажа, в котором заключался смысл жизни. Взгляд упал на следующую фотографию. Свадебный снимок, сияющая молодая пара. Он снял фото с камина, внимательно рассмотрел. Потом взял фломастер, толстый оранжевый фломастер. Аккуратно обвел один из четырех глаз. Полюбовался результатом. Затем обвел следующий, еще один, и еще. Наконец вокруг всех четырех глаз появились ярко-желтые круги.

Они – одно целое. Все четыре.

Он поставил фотографию обратно на камин и посмотрел на нее с расстояния. Своеобразное впечатление.

Эти четыре глаза. Никого больше.

Любой, кто пытается вмешаться, умирает.

Их застреливают где-то в глубинке. Или заманивают на крышу и выпускают на них пчел. Или отстреливают пенис.

Все так просто. Карстен уже опустил руки. И тут увидел табличку – и все вдруг стало возможным. Больше он никогда не опустит руки. Теперь он победит.

Карстен победит.

Никто не встанет у него на пути. Уж точно не встанет. Сэм Бергер. Воплощение ничтожества.

Кастрированный Сэм Бергер.

без мужского достоинства.

Карстен сделал несколько шагов, следуя за беспокойным дыханием. Таким беспокойным, хотя прошло уже два с половиной года. Открыл дверь в спальню.

Первое, что он увидел, – плюшевый медвежонок. Потертый пыльный медвежонок, чьего имени он не знал. Видимо, выскользнул и лежал теперь у самого края кровати, готовый в любую секунду упасть. Карстен вошел, прислушиваясь к дыханию, взял медвежонка и положил его у самой щеки Аиши.

Потом сел и принялся ее рассматривать.