Что будет со мной – как-то не думалось в ту минуту.

Сильно разболелась голова. Стюардесса принесла таблетку анальгина и воду в пластиковом стаканчике.

– Что случилось? Почему вы плачете всю дорогу?

Пересохшими губами я еле выдавила:

– Спасибо, не беспокойтесь.

Долетели, приземлились…

…Олечка, спасибо, сестрёнка, что ты меня встретила в Домодедово, довезла до общежития Литинститута! Заселившись, вышли на улицу. Есть хотелось до тошноты, и мы двинулись по Добролюбова в поисках любой столовки. О своих мучениях я молчала, сестра тоже не была разговорчива. Уже густо вечерело, и ей нужно было вернуться в подмосковное какое-то хозяйство, где их завод убирал картошку в подшефном колхозе. После недавнего окончания Энергетического института Ольга работала на Подольском заводе «Микропровод», жила в общежитии. Ей хватало и своих проблем, но вырвалась, чтобы помочь мне. Стоя перекусили в первой попавшейся забегаловке и расстались с сожалением – пообщаться не удалось. Лишь несколько слов наспех, на ходу. Тогда мы очень нужны были друг другу, очень близки.

По седьмому, вээлкашному, этажу тенью проскальзывали незнакомые люди, вежливо кланяясь, но пока не знакомились. Выбирая себе комнату в одном из двух «сапожков», как назывались свёртки из длинного коридора, я глупо ошиблась и заселилась прямо над магистралью, откуда в щелястое окно летел несмолкающий шум улицы, транспортных потоков, людского гомона. Сразу я внимания на это не обратила, а ночью было не заснуть. Позже привыкла, кстати. Комната обставлена довольно прилично: кровать, диван, шифоньер, письменный стол, обеденный стол, книжная полка на стене, два стула.

Первым делом достала Васину фотографию и поставила так, чтобы видеть друг друга.

…Васюшка, я приехала. Только вселилась не в тот «сапожок», в какой советовал ты. Сколько же лихоты мы пережили за последний год! Будет ли её теперь меньше или ещё больше – никто не знает. Я обязательно съезжу на днях в Литфонд, постараюсь добыть тебе путёвку в Коктебель. Спи, дорогой. Я тоже постараюсь заснуть.

На первую встречу в Литературный институт ехали и группами, и в одиночку. Большинство – на легендарном троллейбусе № 3, но кто-то и на такси. Манящая цель – кинотеатр «Россия», памятник Пушкину, Тверской бульвар, где в доме № 25 нас ждала новая жизнь, вряд ли не приукрашенная домашними грёзами провинциальных искателей литературного успеха. Студенты-очники, козырнув сидящему на постаменте Герцену, шли к главному входу. А мы, новые слушатели ВЛК – в боковую дверь левого флигеля. На втором этаже нас встречали, вежливо приглашали в аудиторию. Расселись, оглядываемся, ищем родные лица, с кем могли встречаться раньше на всевозможных фестивалях и семинарах. Увидела и я нескольких знакомцев – Сашу Родионова, Ахмата Сазоева, Мишу Андреева, Сашу Лисняка, но, главное, грузинскую поэтессу Мзию Хетагури, чуть ли не подругу по Дням Маяковского в Багдади. Радуемся своим, машем руками.

Собралось нас человек тридцать профессиональных писателей со всего Советского Союза и даже из Монголии. Зав. учебной частью Нина Аверьяновна Малюкова провела перекличку. И вошёл в аудиторию проректор ВЛК Николай Горбачёв.

– Здравствуйте, ребята. Поздравляю всех с началом учёбы. Рады? Вижу, что рады! Вам повезло успешно пройти творческий конкурс и строгий отбор. Знаете, сколько молодых писателей страны хотели бы оказаться на вашем месте? Очень много. А повезло вам. Советую не терять времени, не отвлекаться на пустяки, использовать два года в Москве с максимальной пользой для себя, для своего творчества. Вы люди взрослые, поэтому о дисциплине не говорю. Но запомните: наш распорядок обязателен для всех. Нина Аверьяновна сообщит состав семинаров, расписание, какие дисциплины будут читать уже завтра, дни выплаты стипендий и так далее. Если возникнут проблемы – обращайтесь. А сегодня можете немного расслабиться, побродить по столице, познакомиться друг с другом.

За точность сказанных Горбачёвым слов не ручаюсь, но что-то вроде этого. И я прониклась торжественностью момента, хотя думалось совсем о другом: как бы позвонить в Волгоград!

Подбежала Мзия, чмокнула в щёку.

– Увидимся в общежитии, у меня тут ситуация…

Оказалось, звонить по межгороду с ВЛК нельзя, но к нам, на ВЛК, можно в определённое время. Я записала телефон и спустилась во двор.

Народ разбредался стихийно. Побрела и я, ища, откуда бы позвонить. И вдруг около кафе «Лира» увидела переговорный пункт. Дозвонилась сразу. В Союзе писателей сообщили: Макеев жив, сегодня заходил, когда ещё зайдёт – дадим ему твой номер. Да не переживай ты так!

Но мука вчерашнего прощания не уходила из души. В глазах стоял он – растерянный и несчастный, а мне нельзя даже кинуться к нему, поцеловать в последний раз. И мгла!..

На скамейках у памятника Пушкину сидели люди, болтали о своём. Нашлось место и для меня. И вдруг я почувствовала запах Москвы. В нём мешалась лёгкая прохлада сентября, промытость тротуаров, щемящая горечь осенних цветов на клумбах. С проезжей части улицы Горького долетала выхлопная гарь летящего транспорта. Волгоградский запах был иным, более тяжёлым, что ли, более знойным и пыльным. Что же делать? Куда идти? И снова – длинная дорога в обратную сторону: улица Чехова, Новослободская, Савёловский вокзал. Теперь этот город немного и мой. Полюбим ли мы друг друга?

Василий позвонил на следующий день в минуты большого перерыва между лекциями. О-о-о! Представьте себе: нашёлся ваш потерявшийся ребёнок, и вы слышите в трубке его голос! Для меня, балды неисправимой, так всё и было. И тогда, и через десять лет, и через тридцать – лишь бы услышать его голос. Он жив – всё остальное неважно!

В сбивчивом разговоре успела спросить про путёвку в Коктебель. Он обрадовался:

– Достанешь на конец сентября – будет здорово!

Женщины в учебной части внимательно наблюдали за мной. Одна, как позже выяснилось, профессор Вишневская, тайная жена ректора Пименова, сказала с укором: