Шрифт:
– Довольствуйся тем, что есть. К тому же, я не зрелище и не развлечение для малюток вроде тебя.
– Эй! Вот это уже обидно, – Лоу надувает щёки и прыгает на подоконник. Практически все окна в здании выбиты, стены трескаются и крошатся, а подоконники уж тем более хлипкие – тронешь, и отломятся, как мокрый песок. С другой стороны, сколько может весить маленький худой мальчик?
– Ты бы… – слова слетают с губ против воли, но игривый смешок их заглушает.
– Ты старше меня от силы года на три – разница так себе. Плюс ко всему, я умнее тебя.
– Откуда такая уверенность?!
– Маркус, Лоу! – внезапно в голову вонзается женский голос. Дребезжащий и острый, пробирающий каждую клеточку нерва, он валит меня на колени, отдаваясь жгучей болью в сердце, и дальше слов уже не разобрать.
– Поболтаем позже, лапочка, – бросает Лоу на ходу и, коснувшись моей головы ладонью, скрывается за углом.
Я не вижу, как он уходит – глаза в порыве боли прикрыла руками, – не вижу его лица и с трудом разбираю его чистый, не тронутый искажениями реальности голос.
Лишь чувствую под собой пол. Холодный, наверное. Слегка раздвинув трясущиеся пальцы, позволяю глазу уловить блеклый свет полной луны, прозрачный и мягко блестящий, как хрусталь.
Почему я могу разговаривать с этим мальчишкой?
Крах
549 день…Очнувшись, понимаю, что уже утро. Людишки скоро повылезают из своих натянутых мешков, и начнётся очередной балаган – нет, спасибо, мне вчерашнего хватило. Спустившись на первый этаж, сворачиваю в тёмные коридоры, лишённые всякого солнечного света – в этой части больницы окон не было никогда. Нажимаю на поржавевшую ручку старой, но ещё крепкой двери, почти слившейся со стеной, и ступаю внутрь.
Я плохо улавливаю сигналы из этой реальности – запахи, ощущения, но моё тело, проведшее в этих стенах всю свою жизнь, помнит это.
В подвале кромешная тьма, но не холодная и сухая, как в коридорах, а вязкая и густая, морозная и сырая до тошноты. Каменные ступени ведут в небольшую комнатку, где не слышно ни малейшего звука из внешнего мира. Бетонные стены и залитый протухшей дождевой водой пол – она стекает сюда из щели в потолке.
Я сажусь в угол, поджимаю под себя колени и наслаждаюсь тишиной. Стараюсь не думать о том, что рядом, о воде, о давящих стенах, о груде человеческих костей, что разбросаны здесь всюду. Помнится, первый год после смерти я просидела в этом подвале неподвижно, но смогу ли просидеть теперь? Тогда в памяти были свежи воспоминания о жизни, наполненные кровью, отчаянием и страданиями людей, а сейчас…я всё забыла. Не совсем всё, но большую часть. Пустота в голове делает сиденье здесь невыносимым, но спокойным и лишённым боли. Ха, ну и парадокс. Так что же выбрать?
– Эй, тётенька! – неожиданный грохот на лестнице заставляет подпрыгнуть от удивления. – Я знаю, что ты здесь! Чёрт, может призраки и видят в темноте, но моих возможностей хватает только на ощупь стены! Ай! – я вижу, как Лоу спотыкается о какие-то кости, стремительно летит с лестницы…
И тут же, не отдавая себе отчёта, кидаюсь навстречу, хватаю его за плечи.
– Ну и аттракцион! – звонкий смех эхом отдаётся в бетонных стенах, а я не могу оторвать взгляда от маленького мальчишки, вцепившегося в моё белое платье.
Как он может ощущать меня, как может прикасаться, если мы принадлежим разным реальностям?! И…как его могу чувствовать я?
– Какая я тебе тётенька?! Что ты вообще здесь забыл?!
– А-а, ну и запашок. Напоминает мамину стряпню, – пропуская мои слова мимо ушей, Лоу вертит головой во все стороны. – Чёрт ногу сломит, так и знал, что надо спички захватить, – одним ловким движением он вынимает из бокового кармана необычного тканевого мешка странный коробочек.
– Зачем это? – прежде чем я успеваю что-либо сообразить, тьма отступает под натиском вспыхнувшего пламени…
Изуродованные черепа обращают на нас мёртвые взгляды. Жижа, растёкшаяся под ногами, становится похожа на кисель. Так вот каким это место видели дети.
– Понятно… – Лоу грустно вздыхает, но тут же хватает меня за подол с недовольным выражением лица. – Ну и зачем ты тут сидишь? Какой смысл тратить время впустую одной в мрачном подвале, если можно потратить его впустую на свежем воздухе, развлекая меня? Или…я просто не вижу твоих друзей?
Друзей? Это…кажется…люди, с которыми ты постоянно проводишь время? Не помню.
Детские кости не только устилают пол – они замурованы в стенах и потолке. По-моему, раньше подвал был огромным, во всю длину здания, но чем больше становилось трупов, тем больше слоев стен пристраивали друг к другу. В итоге длинный коридор превратился в маленькую каморку.
Кем были эти дети? Были ли среди них мои…друзья?.. Не знаю. И знать не хочу, но…
В первый год, когда память была цела, сердце разрывала боль такой силы, что ни одно искажение реальности не заставит её забыть.