– Идём же, – тихо сказала бабушка и потянула ее за руку за собой.

Наташа нехотя побрела вслед за бабушкой, стараясь точно попадать валенками в оставляемые ею следы. Они шли, и ветер нес белые снежинки из черноты им навстречу. И это завораживало, и уже ничего не было видно вокруг, кроме тьмы и белых хлопьев. И если бы не ухо, которое продолжало давать о себе знать, Наташа могла бы сказать, что ей нравится это ночная прогулка. Вокруг – ни около дома, ни во дворе, – не было ни души.

Во всём дворе горело не больше двух фонарей – один на повороте в нижний двор, другой у дороги, но было необыкновенно светло из-за белого искристого снега, освещенного лунным светом. Они перешли на другую сторону улицы и пошли какой-то незнакомой для Наташи дорогой – по абсолютно тёмной улице, на которой в темноте еле улавливались очертания маленьких приземистых домиков. За забором проснулась, тихо заворчала, а затем громко залаяла собака. К ней присоединилась собака по соседству. И через минуту уже вся улица огласилась торжественным хоровым лаем.

И какой-то маленький пушистый комочек страха зашевелился у Наташи в груди. Ей захотелось развернуться и бежать со всех ног обратно, бежать, не останавливаясь, до самого дома, где осталось теплое светлое лето. Но в этот момент из-за облака выглянула огромная желтая луна. Она была размером с большой надувной мяч, какими обычно играют летом на пляже. Она расцвела на небе словно огромная желтая роза. И сразу же из темноты выступили светлые домики. Они были на значительном расстоянии от дороги и в темноте казались черными ветхими развалинами. Света было так много, что стала отчётливо видна даже резьба на оконных рамах и по краю крыш.

Скоро эти улочки закончились и начались более привычные, городские кварталы. Здесь уже были старинные двухэтажные каменные дома, вдоль дорог горели фонари, на перекрестках подмигивали неживыми глазами светофоры. Дул холодный пронизывающий ветер, метель кружила своих неугомонных белых пчел в снежных вихрях, вдоль дорог бежала пенистыми волнами густая белая поземка. Пройдя несколько кварталов, они вышли к реке. Река давно замерзла и была покрыта, словно покрывалом, ровным полотном снега. Так, что не было видно, где река, а где начинается берег.

На другую сторону реки была протоптана тропинка, едва видная, запорошенная свежим снегом. Здесь при свете луны, река казалась бескрайней равниной, по которой они двигались с трудом, по колено проваливаясь в снег, поминутно останавливаясь, чтобы отдохнуть, отдышаться. И когда они дошли где-то до середины реки, на этой равнине справа вдруг четко обозначились три черные тени. Долгий протяжный вой разнесся по всей заснеженной реке. Это твой был самим воплем одиночество, голода и Наташе сперва почудилось, что это ветер завыл, как часто он выл за окном во время метели. Но в эту секунду к первому голосу присоединился второй, а потом и третий, и вот уже целый хор голосов подхватил эту заунывную песню. Луна, словно огромная желтая роза выглянула из-за облаков, как из-за зелёной завесы, освещая всё вокруг.

Конец ознакомительного фрагмента.