Шрифт:
— Не замай! Деньги плочены за место.
Началася драка, посереди которой пытался плясать какой-то полусумасшедший, визгливо напевая обрывки частушек. Быстро угомонившись, начали брататься, целуяся взасос.
— Эх, по нраву мне жистя такая! — Пателей соскочил с нар и начал стучать отлетающими подмётками опорок о гнилой пол, — Барами живём! Всегда пьяные, всегда весёлые!
Ему начали хлопать, вопя вразнобой песенки, а кто-то вытащил из-под нар разбитую гитару, на которой осталося четыре струны, и начал бренчать.
— Настоящая жизнь здесь, — Басом сказал крупный, не старый ещё оплывший нищий, сидящий неподалече по туркски, повернувшись ко мне, — Только здесь можно ничем не стеснять себя и других, опроститься до состояния дикого человека, почти скота. Свобода, вот истинная роскошь!
Он сально улыбнулся и погладил меня по колену.
— Фу ты! — Сам не знаю, как я очутился в дверях. Постоял так чуть, и пошёл прочь, даже узел с провизией забирать не стал. К чёрту!
Шестнадцатая глава
Тёплые капли упали на щёку, но я плотнее завернулся в колючее одеяло. Капли не унимались и я ворохнулся недовольно.
— Юлька, зараза, прекрати!
Сажусь рывком, и сон тут же подёргивается дымкой беспамятства. Осталось только ощущение дома и тепла, и недоумение — что за Юлька-то така?! Зараза которая.
Скинув рогожу, вскакиваю и быстро разминаюсь под летошним дожжём, махая руками и ногами, как привык уже давно. Потом свернул рогожу кульком, перевязал наверху верёвочкой и одел на голову, расправив по плечам.
На небе показалось солнышко, и внизу изо всяких щелей тряпичными заплатанными тараканами начали выползать торговки съестным, переругиваяся и обдавая окрестности вкусными запахами прогорклого сала и чуть подтухшего, но ишшо съедобного ливера. Посцав с крышу на другу, не парадну сторону, присел на корточки и призадумался, да чуть было и не задремал наново.
— Эх! — Вскочив, сбегаю вниз, зарабатывать себе копеечку. Я как чилавек тутошний и при том не оголец да не попрошайка, мал-мала в энтом, в фаворе. Чего серьёзного если, то хренушки, свои люди на то есть. А помочь чутка, коли помощник запил иль захворал, а своих рук не хватает, так могут и позвать.
— Помочь, Матрёниха!? — Кликаю звонко расплывшуюся квашнёй на корчагах низенькую торговку.
— Конёк? Егорка? — Щурится она заплывшими от колотушек глазами, — Никак жив? Я уж думала, зарезали тебя в больничке-то, поминать собралась. А тут ты. Посидишь? Мой-то напился вчера, вишь ты, сёдни болеет.
Киваю, и Матрёниха споро вскакивает с корчаг, засеменив до дому. Пока ждал ея, ажно придремал на тёплых корчагах-то. Ну так известное дело — спать на крыше-то, как тут выспишься-то?!
— Встань-ко, — Ткнула меня в бок запыхавшаяся Матрёниха, шаря в корчаге, — держи!
— Спаси тя Бог!
Добрая тётка-то она, на цельную копейку почитай рубца отрезала! Ну да тут так — сёдни ты мне, а завтрева я тебе. Я ж не оголец какой, коргчаги с товаром не опрокидываю, чтоб поживиться, значица.
— Ступай! — Щербато заулыбалась она, махая рукой, — Пройдись по рынку-то, покажись люду. Хотя погодь! Расскажь сперва, что там, в больничке-то? И ногу, ногу-то покажь!
— Во! — Заголяю ногу, и торговки щупают ея, дивяся. Рассказываю, так и не раскатывая штанину обратно, и тётка жадно слушает, поражаяся и то и дело переспрашивая.
— Вот прям на чистых простынях, как баре? — Лицо тако, что сразу видно — верит с трудом, хотя мне-то зачем врать?
— Ей-ей! — Крещуся истово.
— Ишь!
— … погодь! — Остановила она меня, когда я начал рассказывать про уход из больнички, — Вот прям вот так и сказал — погоди? И на лавочку?
— Ну да.
Матрёниха переглядывается с товарками по соседству.
— Малой как есть! — Сплёвывает семечковую шелуху одна из их, — Ребёнка обвела, зараза такая!
— Можь и не обвела, — Вступается вторая, можь оно само так вышло!
— Ага, ага! — Завелась скандальная бабка Ясторка, шмыгая проваленным от сифилиса носом, — жди! После Ходынки-то как было? Люд пошёл туды, и почитай все, как у православных в таком разе и положено, мёртвым денюжку на грудь кидали, чтоб было на что похоронить. А опосля и живым — кто просто в больнички денюжку жертвовал, а кто и так — дескать, тому-то в помощь. Ты ж дитё, ну так и быть того не могёт, чтоб на тебя вот ни сколечки не дали. А?!
Бабы как насели, ажно я сам и запутался. Сами вопросы задавали, сами на них и отвечали, значица.