— Мы пробежали всего двадцать ярдов. Как тебя вообще взяли в полицию? — прошипела детектив, когда увидела красную рожу напарника.

— Папа протащил, сказал, что бегать не придется. Только деньги снимать с проституток и брать свою долю с воров. Говорил, что так поступают настоящие хорошие полицейские.

— Заткнись, Том. Доставай свое оружие, мы сейчас пойдем внутрь.

— А как же ордер?

— Никак! Но выставленные средние пальцы в свою сторону я терпеть не намерена! Это оскорбление полицейского значка!

Дождь низвергался на полицейских с такой мощью, словно ангелы на небесах решили одновременно отлить и теперь старались попасть на двоих букашек внизу. Пальцы Джулиан крепче сжали рукоять «Беретты».

Очередная вспышка молнии осветила худенькое лицо детектива. Следом спешила круглая тарелка Тома. Лицо мужчины мокрое и не понять — от пота или от дождя.

Вблизи особняк выглядел ещё отвратительнее. Хмурые стены сверлили парочку мрачными провалами окон. В темноте проемов виднелись красные точки — словно лазерные указки… или глаза демонов из преисподней. Деревья оголились и красовались тощими проститутками из борделя, когда перед ними вышагивал разборчивый клиент. Зеленые кляксы слизи поблескивали на ступенях, словно тут прошла рота больных насморком солдат.

— Я… сейчас сдохну, — выдавил Том, когда пара застыла у двери. — Похорони меня… возле булочной на Бигили-стрит. Там самые лучшие пончики…

— Соберись, толстяк! Мы возьмем этого ублюдка, и тогда ты затмишь даже своего прославленного папашу.

— Захожу, милая, — неожиданно выпрямился Том.

Струи чертового дождя хлестали по его лицу, но он словно их не замечал. Мужчина, который только что подыхал от нехватки воздуха, теперь улыбался и даже пытался втянуть толстое брюхо.

— Ты чего делаешь? — прошипела Джулиан, когда Том бесстрашно схватился за ручку старой двери. — А ну отпусти сейчас же! Я войду первая!

— Ты не слышишь, Джули? Этот голос, похожий на райскую музыку, зовет меня. Она зовет меня…

На лице мужчины появилась улыбка блаженства, словно семь тайских массажисток одновременно делали ему минет. Детектив еле сдержала руку, чтобы не залепить напарнику хорошую оплеуху.

— Возьми себя в руки, Том! Нет никакого голоса.

— Есть, ты просто не слышишь. Ты слишком напряжена, Джули. Голос говорит, что я создан для любви и… она зовет меня. Я иду… пока, Джули.

Увы, как не пыталась худенькая девушка отцепить руки своего непутевого напарника, этот мешок сала оказался сильнее. Он с неожиданным проворством проскользнул внутрь дома, при этом оттолкнул Джулиан так, что та перелетела через ступени и шлепнулась в лужу и без того промокшей задницей.

Дверь с грохотом захлопнулась и изнутри послышался зловещий смех.

Этот смех преследовал Джулиан на протяжении последних двадцати лет. Он ей снился в кошмарных снах, когда она просыпалась от собственного крика, или оттого, что постель была мокрой. Это был смех гиены, которой наступили на яйца. Это был скрип ножа по стеклу, когда маньяк подходил к своей жертве.

Это был смех убийцы её родителей…

Забыта боль в пятой точке — её вытеснила ярость. Траурной вуалью злость закрыла глаза.

Убийца там!

И Том там. А она снаружи.

— Держись, жирдяй! — крикнула детектив Джулиан.

Поскользнулась на слизи и разбила нос о ступеньку. Яркая вспышка перед глазами.

Боль?

Молния?

К черту всё. Сейчас нужно попасть внутрь и настигнуть хохотунчика. Арестовать этого смешливого мерзавца!

Дверь оказалась закрыта. Ручка настолько склизкая, словно её только что вытащили из болотного ила. Кулаки ударили в дверь. Капли дождя ударили по макушке. Сердце ударило в грудную клетку.

Дорога каждая секунда!

Неужели она потеряет и этого неуклюжего недотепу? Хоть он и толстый и крови в нем много, но долго он не продержится.

Раздался пронзительный крик! Такой можно услышать, когда кастрируют кота без наркоза. Неужели Тома тоже лишали мужской гордости?

Детектив Джулиан Лав недаром имела черные унты по борьбе нанайских мальчиков: бедра напружинились, икры превратились в камень. Толчок носками, и она взмыла свечкой над ненавистной дверью. Череда быстрых ударов сделала бы честь безумному барабанщику, а ведь она ударила ногами.

«По перрону рассыпали горох» — так она называла свой коронный удар. Ни один мясной шкаф, полный дерьма и перегара, не мог устоять перед бешеным вихрем. Не смогла этого сделать и дверь. Дверь взорвалась, как от динамитной шашки. Щепки разлетелись в стороны, а черный проем двери посмотрел на детектива беспросветной темнотой.

Верный фонарик на мобильном телефоне чуть отодвинул непроглядный мрак. Детектив Джулиан набрала в грудь воздуха и шагнула навстречу неизвестности.

Неизвестность пахнула сырым деревом и ладаном. Темнота старалась окутать шелковым покрывалом, увлечь, усыпить и успокоить навеки…