Парные щи в щербатой чашке,Прозрачный, хрупкий холодец,И мама, тихая от счастья,И чуть подвыпивший отец.Все ешь да ешь – хоть до отвала,Хоть ты вспотел, хоть изнемог,А маме мало, маме мало,А мама просит:– Ешь, сынок!Что ж, жизнь спешить нас приучилаИ быть проворным на подъем.Но как же прост домашний, милыйИ притягательный прием.Все ешь да ешь…Как будто в миреНе стало суеты сует,Как будто, легкий на помине,Ты сам дородный домосед.Возьмешь котенка на колени,Сестру за шалость пожуришьИ с первобытной сладкой леньюДо плеч закутаешься в тишь.Родные койку напарадят,Присядут тихо над тобой,И мама долго будет гладитьТвой волос робкою рукой…
Хутора
Хутора – как взбалмошные весны,Каждый двор поближе к роднику,В родниках сиреневые звездыПрямо в руки просятся и в ведраИ, роняясь, гаснут на снегу…Хутора – березовые пляски,Копны сена – небу в голова,И пурги напевные прибаски,И смешок в девичьих рукавах.Полчища сосулек на сараяхКамышовым соком налились.И жалеют землю хуторяне,Рук не отрывая от земли!Им некстати в праздности влачиться,Им любить на краешках полян,И повсюду оттепель лучитсяПо следам веселых хуторян.Хутора не могут без работы,Как сучки и ветки без ствола.А работа – до седьмого потаИ с утра, бывает, до утра…Приезжайте, люди, в хутора!Мне вдали от родины неймется,И меня бесхитростно влекутХутора – за пазухою солнце,Каждый двор поближе к роднику.
Имя
Мне нравится имя мое – Василий.Меня так по дяде назвать решили.Он пал на войне за Москву и Россию,За то, чтоб меня называли Василий.Он был, говорят, невысокий и сильный,Отцу моему приходился он вровень.Глаза его были неистово синими,И чуб разметался по самые брови.Он был, говорят, озорник и девчатник,И пуля не первой его целовала…И плакала бабушка после ночамиИ самым хорошим его называла.И тут появился мальчишка крикливый,Глаза его были немножко синими,И щеки сияли, как ранние сливы…И звать порешили мальчишку Василием,А вот я и вырос,Не слабеньким плаксой,Порою душа неуюта просила,Мне нравится имя мое, как ласка.Мне нравится имя мое, как сила.Я имя такое запачкать не смею,Которое кровью война оросила,Я имя такое по жизни сумеюНести незапятнанным,СлавнымИ синим.И я не один на великой РоссииГоржусь, что меня называют Василий.
Дерево
Зароют меня в землю по колено,Побрызгают водою из горсти.И буду я, качаясь и колеблясь,Весь век у палисадника расти.Живительные соки черноземаНаполнят меня силой до краев,Душистая апрельская истомаВпитается в подножие мое.На пальцах станут веточки ветвитьсяИ к солнцу подниматься щекотно.Цветущей белоснежной рукавицейЦарапаться я буду об окно.Забудутся досужие заботы,Застенчивость мальчишеской любви.По осени засыплю я заборыБагряными сугробами листвы.Зимой в объятьях висельной метелиУсну с мечтой о будущей весне…И с каждым новым обручем на телеБольшая мудрость скажется во мне.Среди высоких шелестных соседейЯ буду сам осанист оттого,Что людям легче дышится на светеОт чистого дыханья моего.
Шалыганы
Не судите строго шалыганов,Забияк и ухарей вообще.Им ночами видятся бурьяныИ винтовка рядом на плече.Жаждою геройства обуяны,Баловство не чтущие за труд,Часто задаются шалыганыИ девчонок за косы дерут.Шалыганы делают наганы,Презирают нюней и трусих.Больше всех ругают шалыганов,Чаще всех влюбляются в таких.Есть у них пороки и изъяны,Но одно я знаю и хочу:Поздно, рано ль – будут шалыганыМарсианок гладить по плечу.
Прощание
Ты презирай насмешливых соседок,Товарок зависть презирай вдвойне.Давай с тобой проскачем напоследокНа санках по колхозной целине.Какие дали маркие, как марля,Какие в небе белые дымы…В твоих глазах бессонница от марта,От новой неразгаданной весны.Звенит в ушах от бешеного ритмаЕще мороз напористый и злой.Смеются кони радостно и хриплоИ друг на дружку машут головой.Ты на меня, пожалуйста, надейся,Давай не будем разводить капель,Давай нагоним маленькое детство,Давай поднимем санками метель!Давай споем о том, как я уеду,Как ты грустить начнешь наедине.Давай с тобой проскачем напоследокНа санках по колхозной целине.
Ручей
У зимы появилась одышка,Проступает земля на плече,Зажурчал у оврага под мышкойБедолага весенний ручей,Он бежал второпях бездорожьем,Набирая в пригоршни азарт.Но под вечер мороз осторожноЗаморозил ручьевы глаза.До утра продолжалась затишка.Он лежал приумолкший пока,Только бились прозрачные жилкиНа его голубых локотках.А наутро от теплого зудаОн проснулся для новых проказИ не понял никто, что отсюдаНачала разливаться река.
Пляска
Раздался круг,И вышли двое —Заря и небо на плечах.Пошли, как будто под конвоем,Уныло пятками стучать,Топчась таинственно, нелепо,В толпе единственно странны…Но знали все:Заря и небоВ одну и ту же влюблены.Библиотекарша МаринаСтояла, бровью поводя.Марина!Что ты натворила?!Они стесняются тебя…Они ведь пляшут,Как медведи,Заря и небо на плечах…И вдруг, ни капельки не медля,Пошли вприсядку сгоряча.Один плясал, как пьяный нищий,Земли не чуял под собой,Плясал – смеялись голенища!Плясал, как ливень голубой!Другой поблескивал глазами,Заверчен пляской, как цыган,И будто занавеси в залеСвоей рубашкой поджигал.«Эх, пропади моя малина,Была она, иль не была!Скажи, красавица Марина,Кому ты сердце отдала?»Марина очень понимала,А зал догадывался сам,Что для нее, а не для залаУ них ладони по бокам.Что в этой удали и силе,И шутках колких,Как жнивье,Видна размашистость РоссииИ вдохновение ее…Они плясали до упаду,Не первым сдаться норовя,Казалось, вот взмахнут руками —И лебеди из рукава!И шли вприсядкуДруг на друга,И кровь бурлила, горяча……Они в обнимку шли из круга —Заря и небо на плечах.
