И верить, и любить
вернуться

Гучков Борис
Шрифт:

Имена

Самый сильный на Оке

В рассветный час, когда ОкиТиха была вода,Покоренастей мужикиШли разгружать суда.С протяжной песней, под смешкиВ бесхитростных речах,Они ворочали мешкиНа кряжистых плечах.И в час полуденной жарыВ теченье многих летЯ среди прочей детворыНосил отцу обед.Но, как другие, налегкеЯ не спешил домой.Ведь самым сильным на ОкеОтец считался мой!Пытают грузчики его:«А не пора ль учитьТебе и сына своегоПо-нашенски «волчить»?Иль сын не кровушки твоей,Иль пальцы – не крючки?Известны силою своейПо городу Гучки!»Ну, а отец отшутится:«Мол, что там говорить!Пускай мальчишка учится,Он будет сталь варить.Но силы что касаемоНедюжинной моей, —А ну-ка, сын, показывай,Отцу мешок «налей»!Машины и погрузчики,Надёжны и крепки,Давно сменили грузчиковНа пристанях Оки.Я рос, носил погоны,Окреп и возмужал.Случалось, и вагоныС друзьями разгружал.И трудные работыМеня всегда влекли,Но самым сильным что-тоДрузья не нарекли.Не стал я самым сильным.Но силе не конец,Покуда есть в РоссииТакие, как отец!

Имена

А у матери моейИмя – Евдокия…В наше время именаНе дают такие!И стыдятся, а чего,А чего стыдятся?Евдокией отчегоНынче не гордятся?Мчатся годы и века…Мчится юность наша…Дуновенье ветерка —Дунюшка… Дуняша…

«Собери ты мне наскоро ужин…»

Собери ты мне наскоро ужин,На плите разогрей чугунки.Вновь я северным ветром простужен,Налетающим из-за реки.Возле печки, натопленной жарко,Отогреется быстро спина.От хворобы спасёт меня чаркаТвоего золотого вина.За отца, что давно на погостеСпит, ладони сложив на груди,И за сына, пришедшего в гости,Ты немного сама пригуби.Вот метель налетела, как птица!Не с того ль так тревожна душа?Я хочу в этот вечер забыться —Больно брага твоя хороша!Мама, мама, ведь я не ребёнок.Что ты плачешь? Никак не пойму!Ах, не ты ли учила с пелёнокВ жизни всё разрешать самому?Мама, мама, не хмурь свои брови!Лишь забрезжит предутренний свет,Всепрощающей силой любовиБуду вновь я, как прежде, согрет.

Послевоенная пора

А земля залечивала раны.Мать гасила, экономя, свет.В тёмном доме кончилось так раноДетство без игрушек и конфет.Я носил отцов пиджак с заплатками.Мать вздыхала горестно: «Война…»Поднимала на ноги несладкаяЗолотая каша из пшена.

Старый дом

Резные наличники окон!Я вам до земли поклонюсь,Когда возвращусь издалёка,Когда издалёка вернусь.Поклон тебе, дом деревянный!Солома на крыше сгнила.Заброшен, ты старый и странныйСтоишь посредине села.Возьму у соседа топорик,Чтоб доски отбить у ворот.Войду в огород через дворик:Запущен и дик огород.Повсюду пырей и крапива…Как жжётся она, высока!Размашисто, неторопливоПорежу заслон сорняка.На сливах и в яблонной кронеГниют и дичают плоды.Вороны и гнезда вороньи —Как знак неминучей беды.Я больше сюда не приеду,А дом догниёт и умрёт.Назавтра, похоже, к обедуНа пристань придёт пароход.Сведёт меня к берегу тропка.Шумит, будто плачет, река.Вина поминального стопка,Как в детстве лекарство, горька.

«В ночи над пустынной водой…»

В ночи над пустынной водойТревожней, чем бык среди стада,Кричит и кричит козодой.Ну что ему, что ему надо?Ну что ты, тревожная птица,Зачем надрываешься так?Наверное, что-то случится.Всё гуще становится мрак.Всё больше растёт напряженье,Всё громче шумят камыши,И нечем измерить волненьеМоей одинокой души,Которая рвётся из мракаВсех вас, одиноких, любить,Быть рядом и, словно собака,От страхов ночных оградить.

«Пожухлых листьев прель…»

Пожухлых листьев прель.Озноб рассвета.Нет, это не апрель —Октябрь это.Вы схожи, две поры,Два верных друга:В апреле спят дворы,Молчит округа.Сплошную чехардуАпрель заводит:Растает, а к утруЗагололёдит.Охватывает страхВ часы рассвета:Наступит ли в цветахИ травах лето?..Всё то же в октябре:В час утра синийДеревья в серебре,Но тает иней.Ещё согрет тогдаТеплом коротким,Последним, но всегдаЖеланным, кротким,Ещё не веря, жду,Как избавленья,Морозов череду,Снегов круженье…

«В синеве потонула округа…»

В синеве потонула округа.На ложбины, поля и лугаВ одночасье, как зимняя вьюга,Опустилась вечерняя мга.Август свадебный пахнет грибами,Он извечным покоем прошит.Лёгкий ветер, стреножен, губамиЧуть заметно сенцо ворошит.Вот баяна послышались всхлипы…Снова девушки песни поют,Снова месяц о старые липыЧешет рыжую спину свою.Поднимаясь как птицы, с откосаПесни девичьи мчатся в полёт.Красноватым огнём папиросыПрочертил небеса самолёт.Бродят пары по рытвинам, кочкам,Их ругают дворовые псы,Им поют петухи среди ночи —Деревенского мира часы…Словно яблоки, звёзды падучи,А желанья ясны и близки.Но в девичьих напевах на кручеСнова слышатся нотки тоски.

«Опадают сухие иголки…»

Опадают сухие иголки.Ветер сосны качает, как рожь.В поле слышится крик перепёлки,Но с какой стороны – не поймёшь.Ветры дуют всё резче, всё круче.Позабудь о тепле, не проси.Словно шторы, тяжёлые тучиЗанавесили августа синь.Вот и пробил и день твой, и час твой.Утром иней блеснул среди гряд.Ты пришёл – так ликуй же и властвуй,Здравствуй, августа названный брат!Одари нас последним приветом,Пусть недолгим, как проблеск зари.Бабьим летом и солнечным светомНаши души на миг озари.

«Дождя серебристая сетка…»

Дождя серебристая сетка.Ой, радуга как расцвела!Вот снова она, семицветка,На старице плещет крыла.Опущенных крыльев изгибыНеясного цвета полны.Какие-то крупные рыбыВзлетают на гребень волны.Всего лишь мгновение окаПарят над водою, легкиИ радужны, снова глубокоУходят в пучину реки.Но вот тяжелы, словно пули,Ударили капли… И вмигМои поплавки затонулиИ свет поднебесный поник.