Серов был в прекрасном расположении духа: вчера редактор сообщил ему о том, что издательство подготовило оригинал-макет его книги о русском авангарде 1920-х годов, а крупный отечественный вуз пригласил его прочитать цикл лекций по основным направлениям современного монументального искусства.

Сегодняшний день у Виктора Сергеевича был свободным, только вечером Серову предстояло отправиться на радиостанцию и перед микрофоном дать интервью Сашке Борисову – своему давнему приятелю, который после окончания журфака и долгих мытарств бросил якорь на радиостанции «Время».

Дверь в столовую распахнулась.

– Доброе утро, пап, – приветствовала Виктора Сергеевича его дочь Илария – двадцатисемилетняя женщина с тёмно-русыми, чуть ниже плеч, волосами.

На её ярко-жёлтой тунике-платье были изображены два красных извивающихся дракона на фоне стеблей бамбука, над которыми парили фиолетовые и лазоревые бабочки. На шее Иларии висел целый ворох из деревянных и пластмассовых бус.

На её правом запястье красовался яркий браслет из кожи и вощёного шнура с подвешенными к нему тремя металлическими слониками.

Глядя на дочь, Серов нахмурился, но не выдал своего недовольства её внешним видом.

– Доброе утро, Илария, – кивнул Виктор Сергеевич, не отрываясь от своего занятия.

Илария села за стол, придвинула к себе блюдо с омлетом и отодвинула его обратно.

– Что-то не так? – спросил Серов дочь.

– Аппетита нет, – вздохнула Илария, – я лучше какао выпью.

Она налила себе какао и пригубила стакан.

– Ты вчера допоздна не давала мне спать своим варганом, – сказал Виктор Сергеевич как можно более ровным тоном.

– Ты ничего не понимаешь, – ответила Илария и поставила стакан перед собой. – Варганная музыка – это классика этнического жанра. Вот послушай.

Она достала из кармана варган и принялась на нём тренькать. Виктор Сергеевич с досадой бросил нож на стол.

– Меня уже тошнит от твоего варгана, – воскликнул Серов, всё ещё пытаясь оставаться спокойным. – Я устал от твоих народных инструментов и от твоего этно!

Он потыкал пальцем в бусы и в браслет на запястье дочери.

– Посмотри, сколько на тебе навешано! – начал горячиться Виктор Сергеевич. – Ты же как рождественская ёлка, только звезды на голову не хватает!

– Пап, не начинай опять, – поморщилась та, – иначе мы с тобой снова разругаемся.

– Илария, ты выглядишь как дешёвая хиппушка, – возвысил голос искусствовед, – целыми днями тренькаешь своим варганом, стучишь на индийском барабане. Как его?

– Табла, – подсказала она.

– На табле своей.

Илария отодвинула стакан с какао и сжала зубы.

– А ты со своими картинами и инсталляциями отошёл от реальной жизни! – парировала она. – Крутишься только со своими художниками. Ты весь в искусстве, подумать только! – Илария подняла руки к потолку. – Чем моё искусство хуже твоего? Или тебя раздражает, что наша мама тоже увлекалась этноэкзотикой?

– Вот, точно: ты в мать! – вскочил из-за стола Серов. – Она с головой ушла в свои этноэкспедиции: Непал, Камбоджа, Филиппины. В одной из них она и погибла.

– Она бы не погибла, если бы в тот момент ты был с ней рядом! – закричала Илария. – А ты ковырялся со своими картинами и организовывал очередную выставку.

– Если бы я не ковырялся со своими картинами и не организовывал выставки, твоей матери не на что было бы ездить в дальние страны! – закричал отец. – На всё нужны деньги, дорогая, а твоя мать их зарабатывать не умела. Она умела только их тратить.

– Пап, не строй из себя благодетеля! – отмахнулась Илария. – А то получается, что весь мир крутится только благодаря твоей жертвенности – великого Виктора Сергеевича Серова!

– Не передёргивай! – снова закричал отец и, заложив руки за спину, зашагал по столовой. – И прекрати свою демагогию! Ты же знаешь, что я не это имел ввиду!

Виктор Сергеевич пыхтел несколько секунд, нервно проводя рукой по шевелюре. Наконец, он сделал над собой усилие.

– Илария, доченька, – сдерживая гнев, проговорил он. – У тебя прекрасное образование: ты окончила колледж декоративно-прикладного искусства и Строгановку. У тебя все возможности для движения в профессии. В конце концов, среди галеристов и искусствоведов я – непоследний человек. Я мог бы тебе помочь.

– Да я уже видеть не могу твои галереи и твоих галеристов! – взорвалась Илария. – У каждого человека своя индивидуальность, которую нужно учитывать. Этно – это моё!

Виктор Сергеевич с досадой хлопнул ладонью по столу и наклонился над дочерью.

– Мне надоели твои фантазии, – вновь закричал он. – Всё должно иметь предел! Займись настоящим делом, зарабатывай деньги, а не побирайся со своими дружками в подземных переходах, играя на дудочке и на варгане. Если бы я тогда не дал деньги твоей матери на очередную поездку, она была бы жива.