– Нет. К несчастью, мне нужно проснуться пораньше. Но завтра утром я буду в порядке.

– В таком случае до скорого и приятных сновидений, – произнес Уимзи.

Он тихо прикрыл за собой дверь и, погрузившись в размышления, направился к собственному дому.

Автомобиль Кэмпбелла, судорожно пыхтя, поднимался на холм, отделявший Керкубри от Гейтхаус-оф-Флита. А его хозяин со злостью дергал рычаг переключения передач и с мрачным выражением лица монотонно перечислял многочисленные обиды. Черт бы побрал эту презрительно ухмыляющуюся свинью Уотерса! Но ему, Кэмпбеллу, все же удалось сбить с него спесь. Жаль только, что все это случилось в присутствии Макгеока. Макгеок непременно передаст все Стрэчену, и тот загордится еще сильнее. «Вот видите, – скажет он, – я запретил этому парню появляться в гольф-клубе, и правильно сделал. Ведь он постоянно напивается и устраивает скандалы в общественных местах». Черт бы побрал Стрэчена с его извечной миной сержант-майора, распекающего нерадивого подчиненного! Если уж подумать, то именно Стрэчен с его домовитостью, чрезмерной аккуратностью и авторитетом среди местных жителей и является корнем всех зол. Вроде бы ничего не говорит, однако постоянно распускает сплетни, провоцирует скандалы и настраивает всех против одного. А еще он дружит с Фарреном. Тот услышит о сегодняшнем происшествии и непременно использует его, чтобы оправдать собственное оскорбительное поведение. Да если бы не Фаррен, эта проклятая ссора в баре вообще не возникла бы. Отвратительная сцена перед ужином! Именно она привела его, Кэмпбелла, в бар «Герб Макклеллана». Рука водителя замерла на руле. Так почему бы прямо сейчас не поехать и не объясниться с Фарреном?

Что в этом такого, в конце концов? Кэмпбелл остановил машину и закурил. Если все здесь настроены против него, то он возненавидит это место. Есть одна славная женщина, однако она прочно связана с этим животным Фарреном. Но хуже всего то, что она ему предана. Ей ни до кого нет дела, кроме него. Только вот он, похоже, этого не понимает. Но зато об этом известно Кэмпбеллу и всем остальным. Он ведь не замышлял ничего дурного. Усталый и раздраженный, не в силах больше оставаться в собственном холодном и неприютном жилище, он хотел немного посидеть в нарядной сине-зеленой гостиной Гильды Фаррен и утешиться ее изящной красотой и умиротворяющим голосом. Но Фаррену с его воображением и эмоциями быка непременно нужно было ворваться туда, разрушить чары и растоптать ароматные лилии в райском прибежище Кэмпбелла, истолковав происходящее на свой извращенный лад. Неудивительно, что пейзажи Фаррена выглядят так, словно их писали лезвием топора. В его творениях нет ни капли изящества. Насыщенные алые и голубые оттенки режут глаз. Ведь именно такой он видит жизнь. Если бы Фаррену предстояло умереть сегодня ночью, если бы кто-нибудь начал сдавливать его шею руками с такой силой, что голубые глаза вылезли бы из орбит, как (Кэмпбелл рассмеялся) глаза быка, это было бы весьма забавно. Кэмпбеллу очень хотелось бы сказать об этом Фаррену и проследить за его реакцией.

Фаррен – исчадие ада, животное, бык, воображающий себя великим художником. Только вот у него нет ни вкуса, ни таланта. Нет никакого покоя, когда он рядом. И нигде нет покоя. Кэмпбелл знал, что увидит, вернувшись в Гейтхаус. Стоит лишь посмотреть из окна спальни, и его взгляд тотчас же упадет на Джока Грэма, закидывающего удочку прямо под стенами дома. И ведь он делает это нарочно, желая позлить его, Кэмпбелла. Ну почему Грэм не оставит его в покое? У плотины клев лучше. Так нет, все делается назло. Нельзя просто лечь в постель и сделать вид, будто ничего не происходит. К тому же его все равно разбудят рано утром, начав барабанить в окно и похваляться уловом. Не исключено, что мерзавцы, словно в насмешку, оставят на подоконнике одну из форелей, причем самую мелкую, из тех, что за ненадобностью выбрасывают обратно в реку. Кэмпбеллу оставалось лишь надеяться, что в одну из ночей Грэм поскользнется на камнях, наполнит свои болотные сапоги водой и отправится на дно к своей проклятой рыбе.

Но более всего Кэмпбелла раздражало то, что эта ночная комедия разыгрывалась на глазах благодарного зрителя – его соседа Фергюсона. После той ссоры из-за садовой стены Фергюсон стал совершенно невыносим.

Нет, никто не спорит, он, Кэмпбелл, действительно врезался в стену соседа, давая задний ход, и выбил из нее камень или два. Но если бы Фергюсон починил ее должным образом, ничего подобного не случилось бы. Растущее в саду Фергюсона огромное дерево пустило корни под стену, разрушив ее основание, а отростки пробрались в сад Кэмпбелла. И теперь ему приходилось регулярно выкорчевывать их. Никто не имеет права сажать деревья возле стен, чтобы те рушились от малейшего прикосновения, а потом требовать огромных денег за ремонт. Не станет он чинить стену Фергюсона, черт бы его побрал!

Кэмпбелл заскрежетал зубами. Эти незначительные мелкие ссоры раздражали, и ему ужасно хотелось ввязаться в какую-нибудь крупную драку. Если бы только удалось дать себе волю и превратить лицо Уотерса в месиво, сейчас он чувствовал бы себя гораздо лучше. Однако еще не поздно вернуться или двинуться вперед – без разницы – и с кем-нибудь сцепиться.

Кэмпбелл так глубоко погрузился в размышления, что не расслышал шума мотора в отдалении и не заметил света фар, то появлявшегося, то исчезавшего на петлявшей по холмам дороге. Из раздумий его вывел оглушающий визг тормозов и громкий крик:

– Какого черта ты делаешь, болван, остановившись посреди дороги на самом повороте?

А потом, когда Кэмпбелл повернулся, щурясь в ослепляющем свете фар и пытаясь решить, как поступить в сложившейся ситуации, все тот же голос с каким-то гневным торжеством произнес:

– Кэмпбелл. Ну конечно. Мне следовало догадаться, что это именно он.

– Слышали про мистера Кэмпбелла? – спросил мистер Мердок, хозяин бара «Герб Макклеллана», тщательно протирая стакан перед тем, как наполнить его пивом.

– Нет. В какую еще передрягу он успел попасть? – спросил Уимзи и, облокотившись о барную стойку, приготовился наслаждаться рассказом.

– Он умер.

– Умер? – Ответ ошеломил Уимзи настолько, что он, сам того не сознавая, начал копировать речь собеседника.

Мистер Мердок кивнул:

– Да. Макадам только что приехал с новостями из Гейтсхауса. Тело нашли в два часа дня в холмах близ Ньютон-Стюарта.

– Святые небеса! – воскликнул Уимзи. – И отчего же он скончался?

– Упал в речку и захлебнулся. Так говорят. Туда уже отправились полицейские.

– Несчастный случай, полагаю.

– Наверное. Люди из Боргана видели Кэмпбелла после десяти часов утра. Он расположился недалеко от моста и рисовал. В два часа дня проходивший мимо со своей удочкой майор Дугал заметил лежавшее в воде тело. Весь берег покрыт большими скользкими валунами. Наверное, он решил спуститься вниз, чтобы набрать воды для своих красок, и поскользнулся.

– Масляные краски водой не разводят, – заметил Уимзи. – Но, вероятно, Кэмпбелл решил размешать горчицу для сандвича, наполнить чайник или разбавить виски. Знаете, Мердок, отправлюсь-ка я, пожалуй, туда и взгляну, что да как. Вы же знаете, что трупы – моя страсть. Где находится это место?