– Верно, – согласился Шарп. – К тому же она симпатичная.

Морган бросила на него сердитый взгляд, и он тут же поднял руки вверх:

– Знаю, знаю, это сексизм, но шериф – настоящий неандерталец.

– Вот и прекрасно. Есть ли что-то, что мне необходимо о нем знать? – спросила Морган. – Я его никогда не встречала. Даже не представляю, что он за человек.

– Упрямый и вспыльчивый. – Шарп почесал подбородок. – Он хороший полицейский, но ужасный политик, а значит, находится в постоянной конфронтации с Хорнером. Мой совет – избегать открытого противостояния. Это еще никому не помогало. Шериф Кинг будет просто стоять на своем.

– Ладно, – кивнула Морган.

– Дело об исчезновении человека может потребовать тонны человеко-часов. Отдел Кинга завален работой, – сказал Ланс. – Ты можешь посочувствовать ему, а потом попробовать убедить его в том, что без нашей помощи ему не обойтись.

Отец Ланса исчез в Скарлет-Фоллз, маленьком городке с весьма ограниченными полицейскими силами. Несмотря на то что Шарп усиленно трудился над этим делом, Виктора Крюгера так и не нашли. Другое дело, что двадцать три года назад мир было значительно труднее контролировать. Теперь же не так легко оставаться вне поля зрения. Между записями с камер наблюдения и финансовой документацией при желании можно найти связь.

– Отличная идея, – подхватил Шарп. – Если Морган возьмет на себя шерифа, мы можем порыться в социальных сетях Челси, а также изучить телефонные и финансовые записи. А еще надо внимательно просмотреть последние местные новости на предмет схожих случаев исчезновения женщин.

Ланс кивнул.

– И поговорить с Тимом о данных, извлеченных из ноутбука и телефона его жены. Я сообщу маме, что нам опять нужна ее помощь.

Из-за всех пережитых волнений мать Ланса стала практически затворницей. Она буквально жила в онлайн-пространстве и прекрасно разбиралась во всем, что связано с компьютерами.

– Тима тоже надо проверить. – Шарп допил остатки чая. – Шериф прав. Если Челси мертва, то Тим оказывается главным подозреваемым.

– Если он убил свою жену, зачем тогда являться к нам и просить ее найти? – спросила Морган.

Шарп положил очки на стол.

– Мы не можем считать его невиновным только потому, что он обратился к нам. Вполне возможно, что, нанимая детективное агентство, он хотел таким образом отвести от себя подозрения. Некоторые преступники на сто процентов уверены, что они умнее всех. Тим мог решить, что легко обведет нас вокруг пальца.

– И какой у него мог быть мотив? – спросил Ланс.

Морган задумалась.

– А что, если их внутрисемейный конфликт был гораздо глубже, чем описывает Тим? Может быть, Челси хотела его бросить? Забрать детей и уехать обратно в Колорадо? Тим явно привязан к детям.

– Никаких обвинений, – произнес Шарп. – Твоя задача ведь заключается в том, чтобы доказать невиновность Тима?

Морган отвернулась, поджав губы.

– Вы правы.

Шарп вздохнул.

– Я знаю, ты еще не совсем привыкла работать в частном секторе, но обеспечить адекватную защиту любому человеку, обвиняемому в преступлении, – это краеугольный камень нашей законодательной системы.

– Да.

Было видно, что ей совсем не по себе в новой роли.

Ланс решил вернуться к разговору о клиенте:

– Давайте подумаем, производит ли Тим впечатление настолько коварного и хитрого человека, чтобы убить жену, скрыть все следы и потом сохранять хладнокровие во время нашей беседы?

– Преступники, как правило, прекрасные лжецы, – сказала Морган.

Она знала, о чем говорит.

– Давайте сосредоточимся на нашем непосредственном задании. Наша работа заключается в том, чтобы найти Челси Кларк. Прошло уже пять дней. С каждым часом шансы уменьшаются, поэтому за дело! – Шарп кивнул Лансу.

Шарп был прав. Главное – сосредоточиться на поисках пропавшей женщины.

Ланс никому бы не пожелал жить с ужасным чувством неопределенности, какое рождает пропажа близкого родственника. Неизвестность – совершенно особенный вид боли. Каждый раз, когда обнаруживали труп, откапывали очередной скелет или какой-нибудь турист находил в лесу кости, незаживающие раны семьи пропавшего вскрывались вновь.

Челси очнулась и тут же почувствовала запах ржавого железа и стучащую боль в висках. Перед глазами все плыло. Она опустила веки, чтобы успокоить головокружение. Полный туман. Что-то не так.

Она должна была проснуться от крика Уильяма. Переполненная молоком грудь ужасно болела. Где же малыш? Его давно пора покормить. Он редко выдерживал больше четырех часов между кормлениями. Поэтому они почти не разлучались. Может, он заболел?

Она перевернулась на бок, схватившись за металлические прутья. Кровать какая-то незнакомая. И тишина совсем чужая.

Где я?

Она открыла глаза. Несколько секунд картинка плыла. По мере того, как туман перед глазами рассеивался, замешательство постепенно уступало место страху. Сердце сжимали ледяные щупальца, заставляя его биться быстрее.