Шрифт:
– В доме-то лучше было, просторнее.
– Еще что?
– А еще нам с тобой до моря бы дойти, шашлык, понимаешь…
– Хорошо, вот премию получишь…
Прошел уже не один десяток лет с тех пор, как умер Петька, а его все вспоминают.
На рынке и в храме бабульки, да и мужики – те, что выжили после девяностых… Точно Петька этот оставил какой-то след, что-то такое сделал, что вспоминают они все, да не говорят.
– Хороший мужик был. Душевный.
– Душой ласковый.
И умер Петька не по пьянке. Опять помогал на втором этаже антенну закреплять. Лестница деревянная подломилась. Упал, спиной ушибся.
Домой сам пришел. Лег, таблетку анальгина попросил. Ночь простонал, а к утру и глаз не открыл.
И сказал только странное, в бреду, наверное:
– Галюнь, скажи Васе, что там, во дворе, у сарая, я хороший инструмент запрятал, хотел его пользоваться научить, как вырастет.
– Какого Васю, какой сарай, какой инструмент, от кого запрятал?
Она не понимала, что Петя помирает, думала, отлежится.
– От тебя. Ты бы не позволила…
Но не было ни сарая, ни инструмента, а кто такой Вася, она так и не догадалась.
Похоронить Петьку помог весь поселок.
Потом, уже после похорон, она пересчитывала деньги, которые ей дали Петины друзья с завода и из поселка. И поразилась, какая огромная сумма получилась, можно было купить новую мебель даже… И после девятого дня она все доставала деньги и пересчитывала, сама уже не знала зачем.
А беда с ногами у Гали случилась позже. Когда вдруг увидела она то, что знали все уже больше года. Розы Петины засохли. Превратились в палки. Умерли вместе с ним.
В прошлой жизни она их не любила. Не смотрела, отворачивалась, не поощряя мужнину блажь.
А тут увидела. И закричала. И упала, точно по ногам ей палкой ударили…
Соседи услышали крик, выбежали, понесли домой.
А она их ругала. Точно прорвало ее, точно возненавидела она всех, весь мир и себя прежде всего. И ноги свои, которые с тех пор стали слабые, едва двигались, волочились. И она била их палкой, как бездомных собак. Как врагов.
Но лежать дома отказывалась. Каждый день шаг за шагом она шла куда-то, орала, ругала всех прохожих.
Лупила палкой по ногам. Потому что больше достать никого не могла. Животные и люди сторонились в ужасе.
Бабки в храме рассказали, что кричит она, злится, потому что никак не дойдет.
– Злоба стервь держит на земле. Угубила Петьку.
– Врача бы вызвала, был бы жив. Сама знает.
– А куда она ходит каждый день?
– До моря. Да не дойдет. Это ж два с лишком километра.
– Может, ее довести? – спрашиваю.
– Нет, – машут рукой бабульки, – она не согласная. Получишь клюкой. Она уж так много лет на прогулки ходит. До магазина ли, дальше, и как домой-то потом приползает?
– Кто знает… одно слово, стервь.
Я тоже боюсь подойти к этой старухе.
Которая каждый день ругает и бьет свои ноги.
Которая каждый день, еле передвигаясь, бредет до моря.
И не может дойти.
Беби, живи
– Папа, поиграй со мной, – попросила пятилетняя Наташа. И выложила на кровать пару своих любимых кукол. – Эту зовут Бьянка, а эту Беби.
С одной стороны, то, что поутру не надо вылезать из постели, обрадовало меня. Но с другой – раз появились куклы с именами, то явно придется играть в ролевые игры. А я с возрастом как-то утратил энергию и такую способность…
– Давай поиграем, – говорю.
Я совсем не могу отказывать дочкам. А они пользуются этим. С тоской приготовился говорить кукольным голосом за Бьянку.
– Пап! Нужно надеть на Беби платье! У нее как-то снялось.
Снимать и надевать платья я еще не разучился. Особого рвения не нужно, а опыт как раз пригодится.
Не тут-то было.
Как Наташа умудрилась снять с куклы платье, которое, видимо, по мнению разработчиков, должно было быть на ней всегда, это один вопрос. Как надеть платье, которое и снять-то невозможно?
– По-моему, Беби здесь холодно, без одежды, – сказала Наташа.
– Сейчас. – Я попытался натянуть платье на куклу через голову. Не налезло. – Сейчас.
Потянулся и прикрыл форточку.
– Все равно ее надо одеть. Посмотри, какое красивое платье!
– Да, малыш. – Я попробовал напялить платье на Беби снизу. Мешали пухлые и кривые кукольные ножки. – Как ты его сняла-то вообще?
– Не знаю. – Наташа пожала плечами. – Пап, а Беби сейчас не больно?
– Да нет! – ответил я и на всякий случай прекратил сдавливать Беби грудную клетку. – Я просто хотел прижать руки… Может, поиграем пока без платья?