– Ставка принята. Думаю, ты выиграешь этот спор. За здоровье.

Они чокнулись бокалами, а затем откинулись на спинки кресел и сделали по большому глотку. После каждой свадьбы, когда жених и невеста уезжали, а гости расходились по домам и гостиницам, мама с Уильямом проводили свой ритуал. Они выпивали по бокалу, вспоминали события прошедшего дня и делали ставки: сколько проживет вместе пара, которой они помогли пожениться. Меня всегда удивляло, с какой сверхъестественной точностью они предсказывали как результат, так и срок. И, если честно, это немного пугало.

А вот для меня настоящим испытанием всегда являлся отъезд молодоженов. Было в этом что-то особенное: все собирались вместе, чтобы проводить жениха и невесту. Здесь все чувствовалось иначе в отличие от церемонии, где все нервничали и старались сдерживать свои чувства, или приема, который больше походил на хаос, где размывались все детали. Отъезд молодоженов оставлял позади месяцы планирования свадьбы и означал начало долгой совместной жизни. Вот почему я так внимательно следила за лицами собравшихся, отмечая на них усталость, слезы или вспышки раздражения. В такие моменты я не заключала пари, а загадывала желания – просила счастливого конца для каждой пары.

Конечно, клиенты не знали о тайных традициях лучшей в Лейквью компании «Свадьбы от Натали Барретт», опыт которой столь ценился клиентами, что они готовы были ждать несколько месяцев и платить огромные гонорары. Мама и Уильям просили за свои услуги огромные деньги, но результаты их работы подтверждались четырьмя толстыми папками из тисненой кожи, стоявшими в приемной их офиса. Каждая была заполнена фотографиями сияющих невест и женихов во время свадеб, которые устраивались исключительно по их желаниям: босиком на пляже, на берегу озера в официальных нарядах, на винодельне, на вершине горы, на собственном (и шикарно оформленном) заднем дворе… Это были многолюдные свадебные вечеринки и скромные празднества. Невесты надевали развевающиеся платья белых или других цветов с длинными шлейфами и разрезами (что, как я узнала, означало второй или третий брак). Разница между обычной церемонией и той, что организовывала компания, была сродни разнице между зоомагазином и цирком. Если первый вариант – это простая регистрация брака двух людей, то празднества «от Натали Барретт» считались незабываемыми событиями.

На свадьбе Деборы Белл – все запланированные события в компании называли по имени невесты, потому что для нее этот день имел наибольшее значение, – не было никаких изысков. Церемония проходила в церкви, а прием – в ресторанном зале соседнего отеля. В свиту жениха и невесты вошли пять подружек и пять шаферов, а также носильщик колец и цветочница. Однако, в отличие от многих, они выбрали музыкальную группу (мамы обычно предпочитают заказывать диджея: чем меньше людей, тем меньше проблем), а ужин разносили официанты (сейчас все чаще выбирают кейтеринговые службы и шведский стол). Празднество, как это часто бывало, закончилось фейерверком, который хоть и стал яркой точкой, но пробил значительную брешь в кошельке заказчиков. Несмотря на недавнюю драму, раскрасневшаяся и счастливая Дебора с широкой улыбкой на лице бежала к лимузину рука об руку со своим новоиспеченным мужем. Усевшись в машину, молодожены тут же начали целоваться, не дожидаясь, пока за ними закроют дверь, что явно не понравилось преподобному. Но через мгновение он уже промокал глаза, глядя вслед отъезжавшей машине, а жена похлопывала его по руке.

«Счастья, – мысленно пожелала я молодоженам, когда задние фары скрылись из виду. – Пусть у вас всегда будут ответы на самые важные вопросы друг друга!»

На этом свадьба закончилась – точнее, для них, но не для нас. Сначала мама и Уильям провели ритуал с вином и пари, а затем мы вместе отправились осматривать зал в поисках потерянных вещей, забытых свадебных подарков и отключившихся или, хм, иначе занятых гостей (поверьте, такое часто бывало). После этого мы погрузили в наши машины планшеты для бумаг, папки, швейные наборы, двусторонний скотч, коробки с бумажными салфетками, запасные удлинители, зарядные устройства для телефонов, а также коробки с успокоительным и наконец отправились домой. Следующий день обычно мы проводили дома, чтобы хоть немного отдохнуть, а затем возвращались в офис, усаживались перед огромной белой доской в мамином кабинете, на которой она писала и обводила дату следующей свадьбы. И все начиналось снова.

Хоть мама и Уильям шутили, что устали – причем достаточно часто, – оба, бесспорно, любили этот бизнес. Он стал их страстным увлечением, в котором они стремились быть лучшими, даже до того, как я повзрослела и решила помогать им летом. В детстве я раскрашивала картинки за огромным маминым столом, пока она обсуждала с невестами списки гостей и план рассадки. А теперь сидела рядом с ними и делала заметки в своем блокноте (разумеется, в кожаной обложке и с гравировкой «Свадьбы от Натали Барретт»). Этого всегда от меня ждали, такое развитие событий было просто неизбежно. Мама считала компанию семейным бизнесом, а я являлась единственным членом ее семьи. Если не считать Уильяма, который давно стал нам родным.

Они с Уильямом повстречались шестнадцать лет назад, после того как отец бросил нас, хотя мне было всего два. В то время родители жили в хижине посреди леса, примерно в пятнадцати километрах от Лейквью. Там они разводили кур, выращивали органические овощи и делали свечи из пчелиного воска, которые продавали по выходным на местном фермерском рынке. Отцу было всего двадцать два, но он уже носил густую бороду, редко надевал обувь и в свободное время писал стихи про экологию, чтобы закончить сборник, начатый еще до моего рождения.

Мама была на год младше его и вегетарианкой до мозга костей. В свободное время она обслуживала столики в кооперативном кафе неподалеку и плела из вощеных шнуров браслеты, напитанные «энергией земли». Родители познакомились в колледже, во время протеста против государственной системы образования, которая казалась им «настоящим злом, угнетающей, женоненавистнической и жестокой по отношению к животным». По крайней мере, именно эту фразу я прочитала на листовке, найденной в коробке в дальнем углу маминого шкафа, где она хранила все, что осталось от предыдущей жизни (если не считать меня). Еще там лежали уродливая свеча из пчелиного воска, браслет из вощеных шнуров, который ей надел отец вместо кольца на их свадьбе (они сыграли ее посреди поля, на каком-то музыкальном фестивале под открытым небом, а священником выступал их друг, подписавший свидетельство именем «Король Вии!»), и единственная семейная фотография моих родителей. Они позировали в саду, босые и загорелые, с граблями в руках, а я, совершенно голая, сидела на земле у ног мамы, рассматривая капустный лист. Даже имя они подобрали мне оригинальное, решив совместить два своих: Натали и Луис. В итоге я стала Луна.