Том Келли, соавтор книги «Креативная уверенность. Как высвободить и реализовать свои творческие силы» [4]

«Рич Карлгаард показал, что поздние цветы на самом деле никакие не поздние – это личности, которых недооценивает общество, одержимое ранними достижениями. Это важная книга, и не только для самих поздних цветов, настоящих или потенциальных, но также для их родителей и учителей, супругов и работодателей».

Доктор Джерри Пратер, клинический психолог и специалист по семейной системной психотерапии

«Спасибо вам, Рич Карлгаард, за правду об одержимости американцев ранним развитием. Спасибо за то, что вы защищаете всех нас, поздних цветов, и напоминаете о том, что каждый человек обладает невероятным потенциалом, каждого ждет путешествие по жизни и свое предназначение».

Дэниель Струппа, канцлер Чепменского университета

Мы не виноваты.

Мы не виноваты, что не учились на одни «пятерки», не сдали вступительные экзамены на отлично и не попали в престижный университет. Не наша вина, что в двадцать один год мы уже разочаровались в жизни и не сумели начать карьеру, наиболее соответствующую нашим талантам и склонностям. К двадцати двум годам мы не смогли заработать миллион, а к тридцати – миллиард долларов, и в этом мы тоже не виноваты. Мы не виноваты, что не попали в первые строчки журнала «Forbes», не покончили раз и навсегда с малярией, конфликтами на Ближнем Востоке, не стали советниками президента и не получили свой третий «Оскар» в тридцать пять лет.

Да, это не наша вина, и мы ничего не потеряли от того, что наша звезда не сияла ослепительным светом с самого начала. В обществе двадцать первого столетия как будто существует заговор, заставляющий испытывать вину всех, кто ни разу не разорвал финишную ленточку и не расцвел во всей красе ослепительно и быстро.

Я не имею в виду, что какие-то темные личности в тайной комнате решили построить экономику так, чтобы все финансовые и социальные призы получили «ранние цветы». Заговор действительно существует, но не он – главное зло. Дело в том, что родители, школа, работодатели, средства массовой информации и их аудитория без устали трубят о ранних достижениях как о самых лучших или даже единственно возможных. При этом в жертву приносят поздние цветы, у которых появляется чувство вины. Это обделяет людей и общество.

Но так было не всегда.

Пятидесятитрехлетняя Джоан (1) – как раз такой поздний цветок. Ее юность была одинокой и несчастливой. Мать Джоан страдала рассеянным склерозом, а отец, хоть и зарабатывал достаточно денег, был слишком холодным человеком, чтобы достойно переносить болезнь жены. Джоан почти не разговаривала с ним.

В школе Джоан всегда плелась в хвосте. Ее оценки были чуть выше средних, но не настолько хороши, чтобы приносить ей почетные грамоты и отличия. Учитель считал ее способной, но заурядной. Будучи интровертом, Джоан в старших классах почти ни с кем не общалась. Университет, о котором она мечтала, не принял ее. Она поступила в другой, и училась в нем так же посредственно, как и в школе. Оценки были удовлетворительными, но не более того. Как вспоминал о Джоан один профессор, она проявляла интерес не к научной работе, а к альтернативной рок-музыке, которой заслушивалась часами напролет.

Как и многие другие достаточно способные, но не имеющие определенной цели студенты, Джоан мечтала о продолжении учебы, возможно, о преподавании английского языка. Однако ее первая настоящая работа оказалась весьма и весьма скромной. Она стала секретарем в офисе местной торговой палаты.

От скуки Джоан вышла замуж на иностранца, с которым познакомилась «шутки ради». У них родилась девочка. Это оказался союз противоположностей: она была мечтательной и пассивной, а он – непостоянным и склонным к жестокости. Они не прожили в браке и двух лет и развелись, потому что муж издевался над Джоан.

Ей было почти тридцать, когда она поняла, что зашла в тупик – осталась без работы и с ребенком на руках. Неудивительно, что она покатилась по наклонной плоскости. Ей поставили диагноз клиническая депрессия. Иногда у Джоан возникали мысли о самоубийстве. Депрессия мешала ей работать и зарабатывать. Она оказалась на самом дне: «Не бывает меньше денег, чем было у меня. Я имела только крышу над головой». Ситуацию усугубило то, что бывший муж стал преследовать их с дочерью, и Джоан была вынуждена обратиться за запретительным приказом [5] .

Однако у Джоан было кое-что – уникальный талант, о котором никто не подозревал. Формальное образование, которое она получила, не помогло раскрыть его. Ни один учитель не разглядел этот талант. Никто из одноклассников и однокурсников не имел о нем ни малейшего понятия. И все же дар существовал и ждал своего часа. Через несколько месяцев после того как Джоан достигла дна и начала жить с дочерью на пособие, она позволила своему воображению увести ее в детские фантазии. Это было своеобразное бегство от действительности, которое общество считает безответственным. Как ни странно, оно приблизило Джоан к открытию ее дара. Только когда она отпустила на волю свое воображение, талант проявился самым удивительным образом.