— Вы боитесь, принцесса, — слегка поклонился Хаджар, чтобы показать, что он со всем уважением, а не в попытке оскорбить. Тем более он действительно уважал Тенед. Как женщину и как воина. И, может, немного сочувствовал её судьбе. — Это нормально. Все боятся.

Отступили и Тенед. Напускная игривость пропала из её звездных глаз, оставив после себя лишь томную грусть. Что-то такое можно увидеть во взгляде человека, потерявшего больше, чем он может рассказать или объяснить.

— Ты тоже, могучий генерал? — спросила она, прижав руку, которой только касалась Хаджара, к сердце. Как если бы пыталась спрятаться за ней. — Тоже боишься?

Хаджар повернулся к принцессе спиной. Он смотрел на празднующих. Те веселились, радовались жизни и редкому моменту, когда им не приходилось сражаться кровью или потом, чтобы урвать очередной день у вечно голодной Костлявой.

— Постоянно, принцесса, — не стал врать или увиливать Хаджара. — я не так много живу на этом свете — куда меньше, чем вы или другие адепты, но я успел понять одно — чем дальше ты продвигаешься по своему пути, тем страшнее становится оступиться.

Потому что, чем выше ты поднимаешься, тем больший груз ложится тебе на плечи. И твой шаг мимо верной тропы будет означать, что весь этот груз рухнет на тех, кто снизу.

Но этого Хаджар говорить не стал.

Только не тому, кто собирается взвалить на себя жизни… смерти целого народа.

Хаджар слишком хорошо знал, что это такое, чтобы позволять себе ужалить Тенед. Даже учитывая, что не так давно — меньше двух недель назад, она участвовала в попытке его убить.

Ну или “вытащить” технику Пути Среди Облаков, а затем уже убить — разница небольшая.

Тенед подошла поближе. Она встала плечом к плечу с Хаджаром и устремила свой взор на площадь.

— Хорошо им, — произнесла девушка. — за все те тысячи лет, что я провела в Рубиновом Дворце, мне ни разу не разрешалось посещать праздники.

Хаджар понимал и это.

Принцесса не должна отождествлять себя с простым народом. Это лишь в сказках и песнях бардах идеальный правитель тот, кто вышел из простого народа.

Но, в реальности, Король должен уметь принимать объективные решения. Даже если эти решения обернуться сотнями и тысячами жизней.

— Только до утра, — на устах Хаджара сверкнула мимолетная улыбка. — ровно до тех пор, пока не проснуться утром с тяжелой головой и снова не начнут проливать пот или кровь.

— По приказу тех, кто сейчас на них смотрит, — принцесса повернулась в сторону лож, где пировали чиновники под предводительством Гадат-Глада. — И…

Позади вспыхнула чья-то энергия. Хаджар среагировал чуть быстрее, нежели Тенед. Может она и была на несколько порядков могущественнее, чем её собственный Герой Рубина, но сказывался опыт.

Опыт реальный, помноженный на неустанные тренировки подсознания в иллюзорном мире нейросети.

— Принцесса Тенед, Герой Рубина, — произнес знакомый голос. — Пора переходить к официальной части.

Хаджар убрал меч обратно в ножны.

Он уже скрещивал оружие с Дабла-Эденом и не было нужды повторять это. Единственное, что он всеми силами пытался хоть как-то передать старику, это:

– “Надеюсь вы с Шенси и Эдлет знали, что делали”.

— Уже? — машинально спросила принцесса, но быстро опомнилась. Она вновь была статной; выглядела выше, чем была ростом на самом деле и, пусть и в платье, но держала руку на эфесе меча. — Ведите, достопочтенный Эден.

Старик, опираясь на свой каменный посох (хоть Хаджар и знал, что на самом деле под невзрачным артефактом маскировалось могучее оружие, но все равно продолжал видеть в нем лишь посох. Может это часть магии Дабладурта?) отошел в сторону и, одновременно с поклоном, приглашающе взмахнул рукой.

В сторону края площадки, на которой они втроем и стояли.

Тенед сделала было шаг на встречу бездне, но вдруг обернулась и, с легкими нотками игривой насмешки в глазах, произнесла:

— Слушай мой приказ, Хаджар Дархан. Я запрещаю тебе каким-либо образом вести общение с Эденом Дабладуртом.

Иглы вновь пронзили разум и душу Хаджара, а обруч на его голове чуть нагрелся.

С этими словами принцесса все же сделала шаг, но вместо того, чтобы рухнуть камнем на головы празднующих или же, благодаря свой истинной натуре, воспарить под далекий свод, она звонко щелкнула хрустальным каблуком по ступеням рубиновой лестницы.

Последняя, полупрозрачная, словно застывшие прозрачные кирпичи из чьей-то крови, появилась одновременно с тем, как старик Эден ударил посохом о землю, а его губы что-то прошептали.