Эмили затормозила у обочины и без сил привалилась рулю, а тетушка Тилди выскочила из машины и засеменила по подъездной аллее морга туда, где с блестящих черных дрог сгружали плетеную корзину.

– - Эй!
– накинулась она на одного из четверых носильщиков. Поставьте ее наземь!

Все четверо подняли головы.

– Посторонитесь, сударыня, - говорит один из них.
– Не мешайте дело делать.

– В эту плетенку запихали мое тело!
– Тилди воинственно взмахнула зонтиком.

– Ничего не знаю, - говорит второй носильщик.
– Не стойте на дороге, сударыня. У нас тяжелый груз.

– Вот еще!
– оскорбление восклицает она.
– Да будет вам известно, что я вешу всего сто десять фунтов. Носильщик даже не смотрит на нее.

– Ваш вес нам без надобности. А вот мне надо поспеть домой к ужину. Коли опоздаю, жена меня убьет.

И четверо пошли своей дорогой - по коридору, в прозекторскую. Тетушка Тилди припустилась за ними.

Длиннолицый человек в белом халате нетерпеливо поджидал корзину и завидев ее, удовлетворенно улыбался. Но тетушка Тилди на него и не смотрела, жадное нетерпение написанное на его лице, ее мало трогало. Поставив корзину, носильщики ушли.

Мельком глянув на тетушку, человек в белом халате сказал:

– Сударыня, даме здесь не место.

– Очень приятно, что вы так думаете, - обрадовалась она.
– Именно это я и пыталась втолковать вашему черному человеку.

Прозектор удивился:

Что еще за черный человек?

– А тот, который околачивался возле моего дома.

– Среди наших служащих такого нет.

– Неважно. Вы сейчас очень разумно заявили, что благородной даме здесь не место. Вот я и не хочу здесь оставаться. Я хочу домой, пора готовить ветчину для гостей, ведь пасха на носу. И еще надо кормить Эмили, вязать свитера, завести все часы в доме...

– У вас, я вижу, философский склад ума, сударыня, и приверженность к добрым делам, но мне надо работать. Доставлено тело.

Последние слова он произносит с явным удовольствием и принимается разбирать свои ножи, трубки, склянки и разные прочие инструменты.

Тилди свирепеет:

– Только дотроньтесь до этого тела, я вам... Он отмахивается от нее, как от мухи.

– Джордж, проводи, пожалуйста, эту даму, - вкрадчиво говорит он.

Тетушка Тилди встречает идущего к ней Джорджа яростным взглядом.

– Пошел вон, дурак! Джордж берет ее за руки.

– Пройдите, пожалуйста.

Тилди высвобождается. С легкостью. Ее плоть вроде бы... ускользнула. Чудны дела твои, господи. В таком почтенном возрасте - и вдруг новый дар.

– Видали?
– говорит она, гордая этим своим талантом.
– Вам со мной не сладить. Отдавайте мое тело!

Прозектор небрежно открывает корзину. Заглядывай внутрь, кидает быстрый взгляд на Тилди, снова - в корзину, вглядывается внимательней... Это тело... кажется., возможно, ли?.. А все - таки... да... нет... нет... да нет же, а может быть, но... Он переводит дух. Оборачивается. Таращит глаза. Потом испытующе прищуривается.

– Сударыня, - осторожно начинает он.
– Эта дама вот здесь... э... ваша... э... родственница?

– Очень близкая родственница. Обращайтесь с ней осторожнее.

– Сестра, наверно?
– хватается он за ускользающую соломинку здравого смысла.

– Да нет же. Вот непонятливый! Это я, слышите? Я! Прозектор минуту подумал.

– Нет, так не бывает, - говорит он. И принимается перебирать инструменты.
– Джордж, позови кого-нибудь себе в помощь. Я не могу работать, когда в комнате полоумная.

Возвращаются те четверо. Тетушка Тилди вызывающе вскидывает голову.

– Не сладите!
– кричит она, но ее, точно пешку на шахматной доске, переставляют из прозекторской в мертвецкую, в приемную, в зал ожидания, в комнату для прощаний и, наконец, в вестибюль. Тут она опускается на стул, стоящий па самой середине. В сумрачной тишине вестибюля стоят скамьи, пахнет цветами.

– Ну вот, сударыня, - говорит один из четверых.
– Здесь тело будет находиться завтра, до начала отпевания.

– Я не сдвинусь с места, пока не получу то, что мне надо.

Плотно сжав губы, она теребит бледными пальцами кружевной воротник и нетерпеливо постукивает по полу .ботинком на пуговках. Если кто подходит поближе, она бьет его зонтиком. А стоит кому - либо ее тронуть - - и она... ну да, она просто ускользает.

Мистер Кэррннгтон, президент похоронного бюро, услыхал шум и приковылял в вестибюль разузнать, что случилось.

– Тс-с, тс-с, - шепчет он направо и налево, прижимая палец к губам. Имейте уважение, имейте уважение.