Иронично, но именно здесь Даб'ней и её любовник могли найти мгновения покоя.

Наконец она потянулась и открыла глаза, и когда они приспособились к тусклому свету этого тёмного уголка Мензоберранзана, она различила силуэт Закнафейна, сидящего на краю, свесив ноги и рассматривая город. Она подползла к нему и оплела руками его шею и плечи.

– Да, он красив, - сказала жрица. Очень далеко, почти в полутора милях, огромная колонна Нарбондель сияла ранним утренним светом — оранжево-красный оттенок среди моря волшебных огней, украшающих сталактиты и сталагмиты, в основном синих и фиолетовых, хотя представлен был каждый из цветов спектра. Вся огромная пещера казалась живым, дышащим существом, цвета меняли оттенки и яркость, чтобы соответствовать эстетическим требованиям верховной матери каждого дома. Самими прекрасными узорами из огней обладали великие дома в Ку'элларз'орле.

Такой спокойный облик для всегда суматошного Города Пауков, города, посвященного Госпоже Хаоса. Даб'ней пришло в голову, что любой, кто входил в пещеру с этой стороны, не зная хорошо дроу, получал такое первое впечатление о Мензоберранзане, какое приводило его к смерти или порабощению.

Как и хотели верховные матери.

Никогда раньше Даб'ней не задумывалась, что такой облик может быть тактическим выбором, а не просто красивыми декорациями. Но теперь, здесь, всё стало понятно.

– Должен быть красивым, - не особенно весело отозвался Закнафейн.

– Подумай о сосредоточенной здесь власти, среди этих огней и сумрака, - сказала Даб'ней, придвигаясь ещё ближе.
– Кто кроме богов и великих владык нижних планов может пойти против нас и уцелеть?

– Власть создавать всё, что мы пожелаем, - согласился Закнафейн.
– Только вместо этого мы так заняты убийством друг друга, что не смеем выглянуть за собственные стены. Стены, которые мы возвели, защищаясь друг от друга, а не от чужаков.

– Так заняты убийством друг друга, - насмешливо повторила Даб'ней, усмехаясь.
– Насколько я помню, Закнафейн весьма в этом преуспел.

Оружейник пожал плечами и оглянулся на женщину.

– Иначе я давно был бы мёртв. И какая разница? Если их не убью я, уверен, они найдут кого-нибудь другого, чьи клинки возьмутся за эту задачу.

– Интересно, сколько дроу считают точно так же?
– спросила Даб'ней.

– Недостаточно, - отозвался он.
– И так всё и будет продолжаться, пока, быть может, мы не убьём достаточно других дроу, чтобы позволить какому-то другому народу прийти и отплатить нам за нашу жестокость.

–  Нашу жестокость? Это из-за их жестокости мы оказались здесь!

Короткий ответный смешок Закнафейна был таким смиренным, что заставил Даб'ней на какое-то время замяться.

– Нас предал Кореллон Ларетиан, - напомнила ему жрица.
– Кореллон, бог эльфов с поверхности, который отдал нас Ллос — отдал нас, как будто рофов!

– Но ты же любишь Ллос, - парировал Закнафейн.

Даб'ней знала, что её замешательство, скорее всего, говорит само за себя, но она была застигнута врасплох и не смогла отреагировать достаточно быстро. «Любовь» была не тем словом, которым она могла бы описать свои чувства к Паучьей Королеве. Она боялась Ллос и понимала свой долг перед Ллос, и была предана Ллос, поскольку иное в Мензоберранзане означало, что тебя бросят и скоро убьют.

– Разве большая часть представителей любой расы не любит своих богинь?
– спросила она, пытаясь как-то избежать этой неудобной темы, тем более с таким грубым и циничным собеседником, как Закнафейн До'Урден.

– Разве? Или они просто любят успокаивать свой страх смерти?

– Преданность — это не только страх, - настаивала она.

– Может быть, но когда дело касается богов и жизни после смерти, подозреваю, что дело именно в этом, - ответил Закнафейн.
– Страх смерти слишком силён, как и страх никогда не увидеть тех, кого мы любим.

Он издал свой очередной беспомощный смешок, сочащийся фатализмом и ядом.

– Но при этом мы так боимся, что не осмеливаемся любить, правда?

Даб'ней зарылась лицом в волосы Закнафейна и ничего не ответила. По крайней мере — не словами, но он наверняка почувствовал её всхлипы, и этого было достаточно.

– Мы все пойманы, - прошептал он, обращаясь к себе и городу, а не к ней — Даб'ней знала.
– Нами так долго правил страх, что мы боимся бояться.

– Ллос учит нас, что мы выше всех остальных, - сказала тогда Даб'ней, поскольку в этот миг действительно боялась, боялась, что даже такой разговор лишит её благосклонности Паучьей Королевы. Жрица без этой благосклонности — даже не обладавшая более официальным званием — будет поистине уязвимой.
– Ты предпочёл бы, чтобы мы унижались перед злыми эльфами или горбатились в шахтах вонючих дварфов, или умоляли о принятии у короткоживущих, глупых людишек?

– Нет, конечно нет, - ответил он, и Даб'ней показалось, что она услышала нотки сарказма.
– Лучше будем держаться за обиду, которая передаётся через поколения, по поводу события, которое могло иметь место на самом деле, а могло и не иметь, и может быть, было таким, как нам рассказывают, а может — и нет.

– Богохульство, - прошептала она предупреждение.

– Разве? Неужели изменение самой истории эльфийского народа ради личной выгоды противоречит заповедям, которые оставила Паучья Королева верховной матери Бэнр или любой другой?
– отозвался Закнафейн.