Самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу. Получив разрешение на взлет, пилот приготовил борт к разбегу. Двигатели заработали в полную мощность, и группа путешественников была готова покинуть аэропорт, как вдруг раздался какой-то хлопок и послышался звон разбитого стекла.

Полет был в экстренном порядке прерван, а в салоне началась легкая паника. Амира сидела у иллюминатора справа. Стекло иллюминатора было прострелено, Амира держалась за правую руку, а между ее пальцев на одежду стекала алая кровь.

Пуля попала ей в плечо, чуть выше локтя.

Люк побелел. Он было взял телефон, чтобы вызвать врача, но Амира остановила его.

– Не нужно, Люк. Врачи обязаны будут вызвать полицию. Лучше найди нам новый борт. Мы обязательно должны попасть в Боснию. Ты прекрасно знаешь, как важен для нас этот день, и как долго мы ждали его. И ты прекрасно знаешь, что я скорее умру, чем нарушу последнюю волю Анхеля Оливера, – в этот момент она закусила губу от боли. Найди исправный самолет и уладь это дело без полиции. Я сама сообщу Ренье. На этой полосе нет камер, и скорее всего, никто не видел, что в самолет стреляли. Придумай что-нибудь. Замни эту историю…придумай что-нибудь…

Она потеряла много крови, и силы медленно начали оставлять ее.

– Не допусти, чтобы сюда попала полиция. Ты прекрасно…ты прекрасно знаешь, что нельзя…

– Дмитрий, помогите мне, – все, что она успела сказать.

Подольский помог ей встать. Амира жестом велела ему двигаться в хвостовую часть самолета и достать чемоданчик в углу. Взяв чемоданчик, они двинулись в направлении туалета. Там Амира, продизенфицировав руки, взяла из чемоданчика какой-то предмет, напоминавший хирургический ланцет.

Не успел Подольский и рта раскрыть, как Амира полоснула ланцетом по руке. Из руки брызнула кровь, к горлу Подольского подступила тошнота. Он чувствовал, как кружится голова.

Тем временем Амира, с хладнокровием серийного убийцы запустила левую руку в рану и вытащила окровавленную пулю. Продезинфицировала и зашила рану. Потом наложила на рану тугую стерильную повязку. Ее мутило.

Закусив губу, она продолжала свои манипуляции. Вколов в ягодичную мышцу антибиотик, она, практически обессилев, откинулась на сиденье унитаза. Лицо ее было землисто-серым.

Через пару минут она вновь взяла чемоданчик и сделала себе укол обезболивающего и успокоительного. И лишь сейчас она заметила, что Подольский лежит в проходе без сознания. Она нащупала в чемоданчике флакон с нашатырем, быстро разбила его и поднесла к носу своего спутника.

Дмитрий очнулся, не сразу понимая, где находится. Но уже через секунду вскочил, как ошпаренный.

– Как вы? – обеспокоенно спросил он.

– Все в порядке, жить буду, – сказала Амира. Придется теперь мне делать еще одну татуировку, показав на перевязанную руку, сказала она.

– Господи, у вас, что, еще есть силы шутить? – Подольский был сражен. Он не сразу обратил внимание на то, что Амира упомянула «еще одну» татуировку.

Насколько было ему известно, у нее не было татуировок? Или были? И почему она так убивается о том, что ей нужно непременно попасть в Боснию? Могло ли быть что-то важнее ее жизни? Не женщина, а одна сплошная загадка.

Амира посмотрела на свою окровавленную одежду.

– Боюсь, мне придется попросить вас о несколько интимной услуге, хотя мы с вами и незнакомы практически, – в ее глазах заплясали чертики. – Мне нужно переодеться, и вы мне в этом должны помочь.

Подольский помог ей снять блузку. Сидящая перед ним девушка была, скорее, худощавого телосложения, и на ее теле не было ни грамма жира. То, что он видел, охватывал плотный мышечный каркас. Грудь ее была миниатюрной, живот – плоским, и на нем еле ощутимо вычерчивались четыре кубика.

Он взял из чемодана сложенную в несколько раз марлю, намочил ее водой и стал вытирать кровь с тела Амиры. Он медленно провел рукой по ее животу. В этот момент их глаза встретились, и Подольского бросило в жар.

Но уже через секунду он овладел собой. О чем он думает? Видимо, совсем из ума выжил. Только полоумный может желать женщину, которая от слабости еле сидит! С этими мыслями он быстро закончил свою работу, принес новую блузку и помог Амире одеться.

Через два часа они летели в Боснию. Амире явно нездоровилось. Она сидела, прислонившись головой к обшивке самолета, но ничего не говорила. Подольский хотел было что-то спросить, но Люк жестом показал, что сейчас ее лучше не трогать.

Подольского одолевали странные мысли.