Шрифт:
И действительно, правление настало суровое…
Правда, пресловутая «бироновщина», судя по всему – очередной легковесный исторический миф. Звонкие фразы о «немецком засилье», которыми баловались историки, начиная с Ключевского, истине не вполне соответствуют. Прежде всего потому, что единой Германии тогда не существовало, и жители разных германских государств (число коих достигало нескольких сот), иногда даже не понимавшие наречий друг друга, никак не могли составить какую-то «немецкую мафию». Во-вторых, среди этих иностранцев (которых обобщенно именовали тогда «немцами») хватало людей, которые приехали не «тянуть соки из России», а честно работать. Именно при Анне в России впервые появился и французский балет, и итальянская опера, и первая серьезная статья о музыке в газете (написанная Штелином). При Анне в России появились академики Бернулли, Байер, Крафт и Гмелин, музыканты и композиторы Ристоли, Арайя и Ланде… Равно как и Витус Беринг.
При Анне военная комиссия, возглавлявшаяся немцем Минихом, назначила русским офицерам то же жалованье, что и «иностранным специалистам»: до того согласно петровским правилам офицер иноземного происхождения получал в два раза больше. Если в 1729 году из семидесяти одного генерала полевой армии иностранцами были сорок один, то в 1738 году – тридцать один иностранец и тридцать русских. Если в 1725 году из пятнадцати капитанов военно-морского флота русским был только один, то при «бироновщине» из двадцати капитанов русских стало уже тринадцать… Да и чистокровных русских вельмож при дворе и на службе было немало. И промышленность развивалась неплохими темпами, и торговля росла, и горное дело процветало.
А что до репрессий, то нынче мне самому чуточку стыдно за некритически переписанную лет десять назад у кого-то строчку о том, что двадцать одна тысяча русских дворян при Анне была казнена и сослана. Историки сейчас называют несколько иные цифры: две тысячи политических дел за все время царствования Анны, и тысяча сосланных в Сибирь… Одним словом, безусловно, не стоит мазать Анну Иоанновну одной лишь черной краской, ну, а после Петра I все разговоры о «немецком засилье» выглядят смешно…
Одна примечательная деталь: императорский двор при Анне сохранял стопроцентную трезвость. Императрица не то чтобы не любила пьяных – она их прямо-таки патологически боялась (вероятно, какая-то фобия).
Что любопытно, Анна предприняла кое-какие шаги, чтобы обезопасить себя от, скажем так, излишней политической активности гвардии. В дополнение к двум существующим гвардейским полкам она создала третий, Измайловский. Кое-какие детали его формирования позволяют с уверенностью судить, что это была личная охрана императрицы, никак не связанная с прежними янычарами: рядовые – исключительно из дворян-однодворцев южных окраин, не имевших ни родственных, ни иных связей в Москве и Петербурге, офицеры – либо из иностранцев, либо из русских, но не состоявших прежде в гвардии. Полковник – сама императрица. А что до преображенцев и семеновцев, то и насчет них Анна кое-что придумала. В первую, самую привилегированную роту преображенцев стали набирать не из одних дворян, как прежде, а из «податных» сословий, то есть крестьян государственных и крепостных, посадских людей, поповских детей. Когда при следующей самодержице взялись за Бирона, то ему, помимо прочего, ставили в вину и реорганизацию старой гвардии: «Для лучшего произведения злого своего умысла намеренно взял из полков лейб-гвардии наших Преображенского и Семеновского, в которых по древним учреждениям большая часть из знатного шляхетства… состоит, оное вовсе вывести и выключить и их места простыми людьми наполнить».
В самом деле, нешуточное покушение на гвардейские нравы. Но Анна Иоанновна все же, не увеличивая численного состава доставшейся ей в наследство Тайной канцелярии, просидела на троне десять лет и умерла своей смертью. Быть может, не в последнюю очередь благодаря вышеописанным предосторожностям – реформам гвардии…
А незадолго до ее смерти во дворце приключилась чертовщина, какой со времен Петра долго не бывало…
Дежурный офицер увидел ночью в тронном зале фигуру в белом, чрезвычайно похожую на императрицу, – она бродила по залу, не отзываясь на почтительные обращения.
Вызвали Бирона, подняли тревогу, в конце концов появилась сама Анна. Посмотрела на белую фигуру, по-прежнему ходившую в зале, и с каким-то странным спокойствием обронила:
– Это смерть моя…
Вскоре она умерла от застарелой болезни почек. Ее последние слова в передаче многих свидетелей известны достоверно.
– Прощай, фельдмаршал! – сказала она Миниху. Перевела взгляд на Бирона и произнесла: – Не бойсь!
И это было – все. Закончилось не самое лучшее царствование в истории России, но и никак не самое скверное или неудачное. Наследником был объявлен младенец, государь император Иоанн Антонович, сын герцога Брауншвейг-Люнебурского Антона-Ульриха и Анны Леопольдовны (которая, в свою очередь, была дочерью Екатерины Ивановны, племянницы Петра I). В жилах младенца текла лишь четвертая часть русской крови, но в этом не было ничего особенно удивительного – мало ли сиживало на тронах «инородцев», что в России, что в других странах. До совершеннолетия императора, не умевшего пока что ни ходить, ни говорить, регентом назначался сердечный друг Анны Бирон. Между прочим (к вопросу о «немецком засилье»), когда он, явно для видимости, заявил, что недостоин такой чести и засобирался в отставку, уговаривали его не уходить русские сановники, владетельные баре, возглавляемые Алексеем Бестужевым-Рюминым…
Хорошо же было Анне на смертном ложе одобрять Бирона: «Не бойсь!» Получилось определенно не по ее воле.
На сцене в полном соответствии с традициями Гвардейского Столетия, не медля, появился Железный Дровосек!
Железный Дровосек и другие
Каюсь, это одна из самых любимых мною и уважаемых фигур российской истории XVIII столетия. Зовут его длинно: граф и генерал-фельдмаршал российской службы Бурхард-Христофор фон Миних. Титул и приставка «фон» – скороспелые. Дворянское достоинство первым в роду получил лишь отец Миниха Антон-Гюнтер, а происхождением фельдмаршал из самых что ни на есть мужиков Ольденбурга.
Правда, это не землепашцы от сохи – в течение многих поколений род Минихов занимался постройкой каналов и присмотром за таковыми. Миних-старший даже получил вкупе с дворянством от датского короля звание «главного надзирателя над плотинами и водяными работами графств Ольденбургского и Дельментгорстского». Юный Бурхард поначалу пошел по его стопам – уже в шестнадцать лет был неплохим математиком и принят инженером на французскую службу. В девятнадцать (!) стал главным инженером Остфрисландского княжества, но ненадолго – случилась любовь с фрейлиной гессендармштадтского двора, на которой Миних и женился. И ушел на войну с гессендармштадтским полком.