Не надо забывать, что вкус Бога в наших устах и в нашей душе должен меняться со временем. Конечно, Бог, в Которого мы веруем, остается Одним и Тем же, но хорошо было бы, чтобы способ, которым мы веруем, менялся с течением времени. Святой Порфирий говорит, что, когда был молодым, Бог казался ему очень строгим: «Я смотрел на Бога как на очень строгого и судил людей очень строго, потому что думал, что Бог такой. Когда ко мне приходили что-нибудь исповедать, я открывал Кормчую книгу, начинал подсчитывать дни, месяцы, годы и в итоге выводил сумму: “Ты причастишься через столько-то лет, а ты – через столько-то”, – и так далее».

Но когда человек по-настоящему почувствует Бога любви, Бога Живого, Который есть снисхождение и милосердие, любовь и истина, гибкость и доброта ко всякому человеку, тогда он начинает называть вещи другими именами. События, поведение остаются такими же, как и были, но ты на них уже не реагируешь, потому что понимаешь, что Бог смотрит на это иначе.

Некоторые из нас начали ходить в церковь, еще будучи детьми, и восприняли кое-что односторонне – мы заключаем Бога в четкие категории: «Он то-то, то-то и то-то. И ничего больше. А если я увижу, что ты не вписываешься в категорию, которую я создал в своей голове, тебя необходимо отвергнуть». Но вот приходит Христос, практика жизни, и показывает нам, что дела обстоят совсем не так.

И это всё не ново. Книжники и фарисеи тоже многое думали о Боге, но Христос сказал им:

– Всё, что вы думаете, – это ошибка. Способ, каким вы подходите к Богу и оцениваете Его, ошибочен, Бог не такой. Поэтому Я и обращаюсь к людям, отличным от вас, имеющим другой взгляд и другой настрой души. Обращаюсь к ним, совершая чудеса, с любовью и милосердием, в то время как вы их осуждаете.

В сущности, они Его распяли еще и потому, что Он изменил в них идола, бывшего им вместо Бога, и показал Бога доступного, Который есть Бого-Человек, такой Бог, Который не находится где-то высоко, а понимает нас и сострадает, опускается до нашего уровня, кроме греха, и становится близок нам.

Когда ты поймешь это в своей душе, попробуй ответить на один вопрос: «Когда мне было 15, 20, 30 и т. д. лет, верил ли я одинаково, был ли у меня один и тот же ум?» И не случайно иногда говорят: «Мама, какой была всю жизнь, такой и осталась», а не говорят, как о святом Порфирии: «Сначала мы знали его строгим, но он духовно преуспел, возрос и по жизни, и в вере, в духовной рассудительности».

Этот человек изменился. Сначала был строгим, а потом стал снисходительным. А многие этого боятся. Говорят мне:

– Давай не будем принижать всё до самой земли! Не будем говорить об этом.

Но ты, когда станешь милосердным и снисходительным, пойми другого: почему он курит, ругается матом, принимает наркотики, почему не ходит в церковь. Я это и пытаюсь сделать на своем малом опыте – объяснить человеку, почему он это делает. Не что он делает, а почему он это делает.

Один юноша не ходил в церковь. Я попробовал поговорить с ним именно на этом уровне – на уровне «почему». Спрашиваю его:

– Почему ты не приходишь? Не хочешь сказать мне?

Он спросил меня:

– А ты меня не заругаешь?

– Нет, не заругаю, просто я хочу, чтобы мы с тобой поговорили и я понял, что там тебе не нравится.

Он мне ответил:

– По правде сказать, отче, у меня со священниками ассоциируется только одно – слово «нет». Захотел купить себе мотоцикл – «нет», пойти на стадион – «нет», завести девушку – «нет», сходить в кафе – «нет», на концерт – «нет».

Этот парень не был плохим, он просто испытывал передо мной страх. Так что же, разве не надо было так подходить к нему? Разве это не православный дух – попробовать смиренно понять, что он испытывает? Стать ближе к душе ребенка? И увидеть, почему он это делает, почему боится и колеблется, глубоко в душе жаждет Бога, но не хочет иметь со мной дела?

Но поскольку мы так сильно отождествили себя с Богом и решили, что мы Его представители – и вы, матери и отцы, и мы, священники, – то уже думаем так: что бы мы ни сказали, Бог на нашей стороне. Но Бог говорит нам:

– Сейчас нет другого способа, поэтому Я использую тебя, а не потому, будто ты Мой представитель, тут нет никакой связи.

И действительно, разве наш нрав – это Божий нрав? Если бы мы были Божиими, настоящими, такими, каков Бог, мы приобретали бы людей, мы изменяли бы их жизнь! А сейчас они, завидев нас, переходят на другую сторону улицы, испытывая к нам внутреннее отторжение.

Итак, чем больше времени проходит, тем было бы лучше, чтобы вкус Бога в нас менялся. И ребенок тоже может быть прав. Образ мыслей у людей меняется. Иногда я пытаюсь перенести Бога в нашу эпоху и думаю: а как говорил бы Христос с этим ребенком? Что Он ему сказал бы? Сказал бы: «Во-первых, ты в среду и пятницу будешь есть чечевицу и больше ничего»? Стал бы касаться ран его одиночества, неудовлетворенности, тоски, того чувства, что он не нужен, ужасен, страдает комплексом неполноценности? Смотрел бы Бог на то, что лежит на поверхности? А может, ребенок действительно прав?