— И что же ты остановилась, Риточка-Наташенька? Почему не признаешься своей сестрице и всем нам, что ты — матерая уголовница? Что ты — убийца? — сузила глаза Амалия.

Доминика оборвала ее:

— Об этом мы поговорим позже. Кстати, Ритка, наша графиня — не совсем та, за которую себя выдает. Фамилия Гжегоржевская досталась ей не от бабки, особы польской королевской крови, как любила повторять нам Амалия Станиславовна, а от первого короткого и неудачного студенческого брака. А звучное имя Амалия больше подходило к такой фамилии, чем прозаическое — Ефросинья, которым ее нарекли родители.

— Фрося-я-я-я! — с изумлением протянула Ритка. Амалия вскинула глаза на Доминику:

— Ты знала?

— Да. Но не придавала этому значения. Считала милой причудой хорошего человека. А теперь думаю, не заметали ли вы следы, как наша Ритка?

— Как ты смеешь! Как вы смеете! — Амалия судорожно глотала воздух.

Ритка встала со своего места, прошлась перед Амалией Станиславовной походкой манекенщицы, достала папку, вынула из нее лист бумаги:

— Вы на меня не клевещите, Ефросинья Батьковна. У меня тут документ важный есть. Зачитываю… Короче, тут замысловато изложено. Я суть перескажу своими словами. Когда я заканчивала школу, в Радужном объявилась моя биологическая мать. Аферистка и бандитка Надежда Косарева. Она меня обманула, привела в одну веселую компанию с уголовным уклоном. За что моей мамочке, конечно, спасибо с поклоном. Я, дура, сначала повелась. Пока не смекнула, что их дела пахнут керосином. Косарева с Крокодилом сначала лохов дурили — то да се. А один раз пошли на мокруху. Случилось все ночью. Я ту ночь никогда не забуду. Короче, в ту ночь Косарева с Крокодилом одного лоха порешили. Пришли домой под утро. Хорошо, что я проснулась, лежала тихо — слушала. Они кровь отмывали и ругались. Не все там чисто получилось. Стали думать, что делать. Тогда решили меня подставить, чтоб я пошла по малолетке. Решили убийство на меня повесить и так все обставить, что это я убила. Когда все улеглись, я сбежала. Шла по улице в одной сорочке через Радужное. Хорошо, что утро было раннее, никто не видел. Сначала у подружки жила, а потом в город перебралась и спряталась, боялась, что милиция меня ищет. Все казалось, что вот-вот поймают и пожизненно закатают за убийство. А убитый-то ожил-проспался. Я-то этого всего не знала.

Доминика взяла у Риты из рук бумагу и зачитала:

— Потерпевший Зайцев Иван Петрович, получивший телесные повреждения средней тяжести, от своих претензий отказался.

Ритка подхватила:

— Эго я недавно узнала, что Косарева, когда ее брали, успела подкупить этого Зайцева. И получила всего пять лет. Которые и отсидела. Так что я свободна теперь, как вольная птица. Поднимусь высоко-высоко над вами, бывшая Амалия Станиславна, и… нагажу вам прямо на голову. Чтобы знали.

— Ритка, знай меру, — осадила ее Доминика. — Идем дальше. Потом вы решили меня не только подставить, но и упрятать в психушку. Подкинули мне в номер санатория упаковку ампул с лекарством, от которого Ритка чуть не умерла.

Толик вмешался:

— Чистая правда. Лично отвозил, по ихнему приказу, и лично положил в верхний ящик туалетного столика. А название ампулы у меня в блокноте записано. Если руки мне разошьете, достану и покажу.

Амалия встала:

— Хватит, наслушалась я вашего бреда. Пойду поработаю.

— Юль, попроси сюда зайти следователя, — сказала в селектор Доминика. Амалия испуганно оглянулась.

Артем заглянул в отдел маркетинга:

— Я не опоздал?

— Нет. Тебя еще не вызывали, — кивнул Борюсик.

— Я не один, — сообщил Артем. За ним вошел Николай Николаевич.

— Здравствуйте, — поздоровался он.

Юрий Владимирович пожал ему руку:

— Здравствуйте, а вы как туг оказались?

Борис поджал губы:

— Если бы вы знали как, то не говорили бы ему «вы» и руки бы тоже не подали.

— Артем, — удивился Юрий Владимирович, — ты привез не просто свидетеля, а соучастника преступления?

Борюсик вздохнул:

— Вы удивительно догадливы, маэстро. Знакомьтесь — настоящий продажный милиционер, горе нашей милиции.

— Борис Михайлович, зачем вы так? — расстроился Николай Николаевич.

— А как ты меня в камере вонючей держал, помнишь? Как хотел на меня всех собак повесить, помнишь? Как вынуждал оклеветать Нику, помнишь? Как затягивал дело и запутывал расследование, помнишь? Или тебе память освежить? — Борюсик навис над ним горой.

— Борис Михайлович, он пока нужен нам живым, — вмешался Артем.

Юрий Владимирович покачал головой:

— А я думал, что пишу крутые детективы. Закручиваю интересные сюжеты, играю страстями. Да по сравнению с жизнью у меня в книгах тишь, гладь и божья благодать!

— Доминика Юрьевна попросила пригласить следователя, — сообщила по селектору Юлька.

В кабинете Доминики Николай Николаевич заговорил с порога, не дожидаясь вопроса, быстро, бойко и подробно:

— Я получал от Амалии Станиславовны Гжегоржевской деньги за оказание ей некоторых услуг. Я — человек аккуратный, у меня все записано. Числа, суммы, просьбы. И пометочки стоят: выполнено. Чтобы потом от клиентов претензий не было. Показать?

— А что она тебя просила сделать? — поинтересовалась Ритка.

— Многое. Просила направить ход следствия в определенное русло. Подозревать в совершении преступления Никитину или ее приближенных. Я способствовал устройству Никитиной в психбольницу. Оказывал иные услуги материального характера.

Амалия закатила глаза и упала в обморок. Доминика подошла, смочила руку в воде, побрызгала Амалии в лицо. Амалия не шевелилась. Доминика наклонилась к ней:

— Амалия Станиславовна, вы хотите, чтобы мы вызвали вам врача?

Амалия молчала и не подавала признаков жизни. Доминика потрогала ее пульс.