Он вошел, держа в руках седло, которое тут же бросил на пол. Пенстивен совсем не удивился, когда чернобородый встал, поднял седло и повесил его на крючок.

Эл Спикер подошел к незнакомцу. При взгляде издалека его лицо представляло не слишком-то приятное зрелище, но при ближайшем рассмотрении оно было и вовсе ужасным. Во время разговора пересеченная шрамом нижняя губа постоянно подрагивала и выпячивалась, что самым плачевным образом сказывалось на дикции, так что понять сразу, что он говорит, было невозможно. Даже когда он находился рядом с собеседником, его голос доносился словно откуда-то издалека, как это бывает, когда человек теряет сознание под действием наркоза. Рана, практически лишившая его нижней части лица, до такой степени обезобразила его нижнюю губу, что даже сам акт речи становился для него делом непростым и отнюдь не безопасным. Теперь ему приходилось постоянно держать наготове в левой руке носовой платок, который он держал как-то очень по-женски, прижимая его к ладони безымянным пальцем и мизинцем, чтобы при необходимости тут же прижать его к перекашиваемому судорогой рту.

Он был очень маленького роста и миниатюрного телосложения. Однако самый примечательной чертой его лица были ничего не выражающие черные глаза с остановившимся взглядом, как у змеи. И даже если в них и была какая-то глубина, то взгляд все равно оставался бесстрастным.

— Кто ты такой, и что тебе надо? — спросил он у Пенстивена.

Как, возможно, уже стало ясно из изложенного ранее, Пенстивен был не из тех, кто мог запросто смириться с таким обращением. Подобно тому, как пламя в мгновение ока охватывает сухое дерево, в его мятежной душе с новой силой возродился дух противоречия, а грубость послужила сигналом к войне.

— Пусть Рыжий рассказывает тебе, кто я такой. Я вам не нанимался, — заявил он.

Маленький человечек продолжал невозмутимо разглядывать его. Он поднес к губам свой кипельно-белый носовой платок из нежнейшей и мягчайшей ткани. Не сводя глаз с Пенстивена, он сказал:

— Рыжий, так что ты о нем знаешь? И зачем ты его привез сюда?

— Его зовут Джон Чужак, — ответил Рыжий, — и ему нужно увидеться с тобой.

— Он что, дал тебе в морду, и поэтому ты, придурок, решил взять его с собой? — спросил Спикер.

Рыжий сверкнул глазами и поджал губы.

— Не называй меня придурком, — натянуто сказал он.

— Ты и есть придурок, — невозмутимо повторил Спикер. — Может быть все-таки объяснишь мне, с чего ты взял, что можешь притащить его сюда?

— Объясню, — согласился Рыжий. — Он больной человек и одержим болезнью, которая называется ловкостью рук, особенно когда дело доходит до стрельбы. А ты самый лучший в мире доктор — если не считать ещё кое-кого — который может справиться с этим недугом.

Спикер улыбнулся. Получилась страшная гримаса, и лишь по лучикам-морщинкам, залегшим вокруг глаз, можно было догадаться, что это на самом деле такое.

— Мне это ни о чем не говорит, — сказал он Пенстивену. — Так что все-таки привело тебя сюда?

— Док Шор и Хуан Оньяте, — ответил Пенстивен. — Знаешь их?

Маленький человечек склонил голову и взглянул на него исподлобья.

Мгновение спустя он сказал:

— Ну, допустим, я их знаю. Это они прислали тебя сюда, так?

— Шор отослал меня к Оньяте, а Оньяте направил прямиком к вам.

— Чего ради?

— Ради десяти долларов в день.

Спикер поднял худощавую руку, левую, с зажатым между пальцами безупречно белоснежным платком.

— Ты сообразительный парень, — заметил он. — Но вот грубить не надо. Я задаю наводящие вопросы, потому что хочу помочь тебе. Ты ещё молод, слишком молод, чтобы дерзить мне.

По спине у Пенстивена пробежал неприятный холодок. Ибо с тех пор, как он научился лихо обращаться с пистолетами, теперь ему впервые пришлось испытать нечто сродни страху.

— Я не грублю, — ответил он, — а просто излагаю факты. Оньяте дал мне сумку и велел доставить её вам.

Спикер вскинул брови.

— Вот как? Так давай её сюда.

— Она висит на луке вон того седла, — сказал Пенстивен. — Пойдите и возьмите.

Он взмахнул рукой, обозначая нужное направление, и тогда, выдержав непродолжительную паузу и смерив визитера испытующим взглядом, коротышка Эл Спикер направился через всю комнату обратно к двери, привычно прижимая к губам свой платок.

Как бы там ни было, а только всеобщее внимание оказалось теперь сосредоточено на Пенстивене. Все трое — Рыжий, Чак и Клэр — поначалу уставились на него, а затем обратили взгляды на своего вожака, Эла Спикера. Однако Эл не выказывал ни малейших признаков раздражения по поводу того, что Чужак так лихо осадил его.

Он просто снял с крючка седельную сумку, открыл её и пошарил рукой среди содержимого.

— И всего-то? — пробормотал он. — Ладно, все в порядке.