Я хотел окликнуть Олеана, но вспомнил, что он не любит имена. Вообще. Как бы… Против этой идеи.

Никогда не понимал этого. Но мне было не впервой. Мне не нужно было понимать человека, чтобы общаться с ним.

– Хэй, – я остановился, как часто происходило, когда я задумывался. – А ты боишься смерти?

Олеан тоже замер, обернувшись на меня. Невысокий, искусанные в кровь губы, хорошо очерченные скулы. Не совсем типичный, не совсем фрик. Люди не любят таких больше всего. Это слишком непонятно.

Мне показалось на секунду, что он окинул меня взглядом, полным сочувствия и цинизма. Словно спрашивал: «Ты правда идиот или это была несмешная шутка?» Мы с ним часто говорили таким образом. Не говоря.

Он улыбнулся.

Он всегда улыбался, когда рассказывал о каких-то страшных вещах. Вещах, ведая о которых, не улыбается никто.

Однако он всё же ответил. Тупой это был вопрос или вообще шутка его больше не интересовало.

– Смерть больше не так пугает нас, как в былые времена. Но вот проблема, – он посмотрел себе под ноги. – Раньше умереть боялись больше чего бы то ни было. А теперь тем, кто попал в этот круг бессмертия… бояться нечего. И это заставляет их бояться всего.

Он шаркнул ногой по линолеуму и отвернулся.

– Пойдём быстрей. Хочу покурить.

Я всё ещё стоял и смотрел вслед парню с чёрными дырами под глазами – так я называл его синяки – и думал о том, что иногда он говорит невероятные вещи. И очень странные.

Впрочем, у каждого своё безумие. Безумие Олеана состояло в том, что оно не было безумием. По крайней мере, я в это верил.

Опомнившись, я поспешил за своим врагом. Он уже достал из кармана свой ключ и воткнул его в замок нашей двери. Я задумался, зайти ли к Эндрю, но отбросил эту мысль. Хотелось побыть в одиночестве, когда ты без причины хочешь сидеть в тишине и стараться ни о чём не думать, при этом обдумывая вообще всё.

Я так привык к сожительству с Олеаном, что перестал считать его посторонним. Да и пространство наше разделялось занавесью – очень удобно.

Я проскользнул в общую комнату вслед за ним и закрыл дверь. Хмыкнул, снова вспомнив о том, как Олеан, проклиная весь лицей, повесил на ней табличку «ВАЛИ ПРОЧЬ». Он очень не любил незваных гостей, да и званых тоже.

Открыв окно, он впустил холод с улицы и слегка дрожащими руками достал сигареты и зажигалку из кармана лежавшей на кровати толстовки. Он надел её, чтобы не продрогнуть, затем закурил сигарету. Выдохнув дым, Олеан уставился на море, расстилавшееся внизу под нашими окнами напоминанием о заточении и отдалённости от остального мира.

Он снова горько улыбнулся, скорее всего, по привычке.

– Нам никогда не сбежать отсюда, да? – Он затянулся и, сжав сигарету одними зубами, выдохнул дым через нос, убрав руки в карманы толстовки.

Я кивнул. А потом сказал вслух, понимая, что взгляд от моря он не отводил:

– Да. Но ещё не всё потеряно. – Я хотел продолжить, но Олеан меня перебил.

Он достал сигарету, выдохнул носом и процедил сквозь зубы:

– Заткнись. Не говори этих… типичных фразочек. И не отвечай на мои вопросы.

Я сел на его кровать, внимательно следя за движениями соседа.

– Но разве ты не задаёшь вопросы, чтобы получить на них ответы?

Ла Бэйл смахнул пепел прямо в море.

– Я задаю вопросы, чтобы потом послать тебя на хер.

Я лишь махнул на него рукой, встал и направился к себе, гадая, сколько сигарет он выкурит за сегодняшний вечер.

– Мне надо сделать экономику. А тебе написать эссе, – подсказал я ему, припомнив старое задание учителя. – Лучше сделай это до ужина.

Олеан не ответил. Обычно он молчал, если был действительно очень сильно раздражён. Странно, опять эти его резкие смены настроения. Разрушают и меняют всё за одно мгновение.

Я повторил своё напутствие, и Олеан обернулся ко мне, сверля серыми, как туман, глазами. Кажется, про туман я думаю за сегодняшний день не впервые…

– Потом сделаю, – он улыбнулся. Криво так. – А пока что мне не хочется этим заниматься.

Я почувствовал холод и кивнул, так как по правде мне было наплевать на Олеана и его домашку, а его улыбка говорила о том, что мне не стоит лезть в чужие дела. Просто я считал необходимым хотя бы напомнить. У этого живого трупа были проблемы с памятью. Особенно с памятью о том, что ему не нужно.

Он снова взял сигарету зубами, выдыхая дым носом. Тихий шум волн, ударяющихся о скалы, успокаивал и грел душу своей ощутимой нежностью.

Впрочем, душу грел и джемпер, который я собирался надеть. В комнате теперь стало действительно холодно. Задернув штору, я достал кофту и накинул её, а затем сел за свой небольшой стол и открыл учебник.

Олеан смотрел на задвинутые занавеси, думая о том, как он ненавидит меня. Но, разумеется, я этого не видел. И не знал.