Наверное, можно. Раз появилась во сне какая-то Айри, чей портрет он рисовал там, на Востоке. Да, это был сон, но Ирабиль верила в него и до сих пор иногда плакала по ночам. Как мог он допустить такое? Неужели она, Ирабиль, сделала бы нечто подобное? Неужели она бы позволила какому-нибудь парню приблизиться к себе настолько, чтобы просочиться в его сны?!

С болью в упрямо бьющемся человеческом сердечке Ирабиль понимала разницу между Союзом Вечных и человеческой любовью. Чувства людей проходят. Чувства Вечных — как и их страсти — живут, пока течет Река.

— Я б с тобой махнулся, — сказал Роткир, прервав стремительный поток беспорядочных мыслей принцессы.

Ирабиль нахмурилась, пытаясь понять сказанное. Слово «махнулся» отдавало чем-то пошлым, в ответ на что полагалось возмутиться и обидеться. Но Роткир был слишком понур и мрачен, чтобы заподозрить его в таких мыслях.

— Поменялся бы, — пришел он ей на помощь. — Вечно тебе всякая похабщина в бошку лезет. Тоже мне, «принцесса».

Услышав этот слабый отголосок прежнего Роткира, принцесса едва не расплакалась, но сдержала себя.

— Будь тем, кто ты есть, — хрипло сказала она, глядя в сторону. — Вечность — великий дар, но, быть может, понадобится вечность, чтобы его понять и оценить.

Ей было тошно слушать саму себя. Сколько у нее было «вечности»? Неполных четырнадцать лет?

— Просил я этого дара, — ворчал Роткир.

— Не просил, ты с ним родился.

Как и я…

Ирабиль сбилась с шага и прищурилась на Роткира с новым интересом. А ведь правда, они были очень похожи. Даже теперь оба переживали одно и то же: привыкнув быть кем-то, пытались смириться с тем, кем стали.

— Вот бы обратно отродиться, — проворчал Роткир и остановился, потому что впереди замер Кастилос. Ирабиль едва не налетела на его спину.

— Что там? — шепнула она.

Кастилос вглядывался в переплетение ветвей. Солнце почти зашло, и при всем желании Ирабиль не смогла бы ничего разглядеть. Но вдруг услышала голоса. Отдаленные, злые и — много.

— А вот и папа, — все так же мрачно сказал Роткир. — Пойти, что ль, права заявить? Давай, мол, развалины Варготоса поделим. Тебе от левого края до потрошенного трупа на крыше котельной, а мне оттуда — и до сломанной башни.

Кастилос повернулся к принцессе:

— Ливирро там. И ещё не меньше десятка вампиров. С ними люди.

— Так пойдем же к ним! — воскликнула И.

Попыталась воскликнуть. С губ успел сорваться лишь первый звук, и тут же рот ей заткнула ладонь. Кастилос, посмотрев за спину принцессы, одобрительно кивнул.

— Полагаешь, он нам обрадуется? — прошептал на ухо Роткир. — Руку убираю, орать не вздумай.

Принцесса с яростью вытерла губы и посмотрела на Кастилоса.

— Это же Ливирро, — вполголоса сказала она. — Ты сам ему доверился. Он присягнул мне…

— Это было до того, как из-за нас с тобой сгорел Варготос.

— Из-за нас с тобой? — В глазах Ирабиль потемнело; страшное чувство, которое она так долго давила, прорвалось, будто фурункул. — Надо было позволить меня убить, а не нести бред про всякие стеклышки! За каким чертом я теперь нужна? Чтобы ты из-за меня на всех подряд с ножом кидался, потому что я сама шагу ступать не должна?

Она замолчала, вспомнив клятву. Глупую клятву, после которой Роткир открыл глаза.

Пусть я буду осколком стеклышка, безделушкой, в которую все верят. Пусть со мной носятся, сколько угодно, пусть бьются за меня, а сама я — шагу не ступлю. Я согласна, что больше я — никто.

Ирабиль наклонила голову.

— Прости, — услышал удивленный Кастилос её шепот. — Я не хотела так говорить, мне просто до сих пор страшно от той цены, которая заплачена за мою жизнь.

Кастилос вздохнул. Да, ему тоже нелегко было все это пережить. И теперь принцесса почувствовала, как между ними вновь образуется та связь, которая была раньше. Восстанавливаются ниточки доверия.

— Хочешь пойти к нему? — спросил Кастилос.

Ирабиль покачала головой, пожала плечами:

— Сам решай. Я… Не знаю.

Три долгих вдоха и выдоха стояла тишина. Потом Кастилос повернулся к зарослям.

— Идем, — сказал он. — Вечным трудно разминуться, готов спорить, что Ливирро уже нас почувствовал.

Ирабиль шагнула за ним, прикрывая лицо от веток. Шла и думала, что они делают глупость. Ведь если Ливирро их почувствовал, но не вышел навстречу, значит, не хочет их видеть. А если не хочет их видеть, значит, не хочет делать того, что будет должен сделать, увидев. Но Ирабиль была лишь осколком стёклышка. Это всё, что она могла, будучи человеком.