– Назад! – приказал Харлампий. – Вооружись ракетницей, будем самообороняться. Они могут того… вернуться.

Женька выбежал из палатки.

Рядом с Николаем стояла Тамара. Они, будто окаменев, глядели в далеко-далёко убегающую долину, вслушивались, не прилетит ли оттуда крик, но внизу властно урчала, перекатывая камни, вздутая от многих ручьёв Домугда. Женька пробежал мимо. Его не окликнули. Проваливаясь и черпая рыхлый снег голенищами сапог, он заторопился по Гошкиной лыжне вверх от лагеря.

Если в июне в гольцовой части гор пройтись по рыхлому снегу, в них остаются глубокие голубые следы.

Гошка шел, оставляя их позади себя, оглядывался, дивясь удивительному в продавах лыжни свету. Снегоступы то скользили поверху, то погружались по щиколотку. Весело и ходко шагалось Гошке.

Сергея заметил издали. На сплошном белом окоёме одинокая фигура его торчала тёмным столбиком.

– Эге-ге-гей! – раскрылив руки, закричал Гошка.

– Го-го! – прилетело ответом.

Гошка поддал ходу, и тёмная фигурка покатилась навстречу.

– Фу-у, взмылили пригорочки, – прохрипел он, сходясь с Сергеем. – Чего так далеко упорол? Участок во-он где остался. Там и аномалии прошлогодние. Я сейчас мимо бежал и видел отвалы. Оголились, родненькие, не подвели.

– Поздравляю! – Сергей хлопнул его по плечу. – Тебе с Харлампия причитается. Обрадуется.

Гошка вытер платком лицо, шею, задышал ровнее.

– Вот, пробежался, аж похудел, – пошутил он. – Да снег совсем рыхлый, водой пропитался, вертолёту у нас не сесть, по брюхо провалится. Разве что в долине, так это у чёрта на куличках, а поблизости склон не позволит. Так что пока площадка не вытает, и заикаться о нём не стоит.

Они вернулись по Гошкиному следу к обнажившимся отвалам прошлогодних канав. На участках то тут, то там выперли из-под снега глинистые горбики, но это не обрадовало Сергея. Он с первого взгляда понял, что веселиться рановато: выработки затрамбованы снегом, промёрзли, а чтобы их оттаивать кострами, дров не напасёшься. Да и где они, дрова, – тоже под снегом.

– Взрывчаткой будем рвать! – стоял на своём Гошка. – Накаливать в кострах ломы и пробивать шнуры!

– Ничего из мерзлоты не вырвешь, взрывы будут стаканить, а толку? – со знанием дела объяснил Сергей. – Запыжуешь килограмм взрывчатки, вырвешь килограмм грунта. Мартышкин труд.

– Ну и какой же выход?

– Начнём с полной очистки всех канав и шурфов на всём участке. Какая разница – воду из них вычерпывать чуть попозже или теперь снег выбросить. А отвалы используем для ограждения, чтоб вешними водами не топило. Вот такое моё решение. Это дня на три-четыре займёт рабочих, а там земля оголится, вон как парит-жарит.

– Будь по-твоему, но ломы калить всё равно придётся.

Гошка взобрался на рыжий холмик отвала. – Вижу-у!

– Кого? – встрепенулся Сергей.

– Канатные дороги, обогатительную фабрику! Стадионище-е, как на Медео! Театры, весёлых людей – Ураногра-а-ад!

– А арбуза там не видишь, который нам в определённое место вбивать будут за провал задания? – с усмешкой спросил Сергей и крутнул рукой у виска. – У тебя опять шкалит? На такой верхотуре город?

– А что? Высокогорный! Вон там огромное озеро с островками и яхтами, – вдохновенно планировал Гошка. – Дальше по нагорью Хрустальный – аэродром, за ним… точно, вижу арбуз.

– То-то. – И вдруг командирским голосом Сергей приказал: – Отставить! Ночью в спальном мешке фантазируй хоть до утра, а сейчас прошу мозговать о реальном. Видишь, какое наследство подкинул мне Полозов? – Он подхватил снег горстью, бросил в рот. – Если он серьёзно заболел, мне тут придётся командовать всем парадом. Учти, я терпим только к реалистам… За ними, за ними, дорогой геофизик, будущее. – Он помолчал, к чему-то прислушиваясь. – Что это? Слышишь?

– Ничего не слышу.

– Значит, показалось… Вот я и говорю – будь реалистом, так надёжнее. – Сергей глядел на Гошку открытыми, снизу подсвеченными снегом глазами. – Надо, чтобы впереди маячило что-нибудь главное, существенное, а не «нечто и туманна даль». Должна быть у человека реальная цель! Высота определённая. Вот и шагай к ней, штурмуй, захватывай.

– Пощади, я весь в пене от штурмов, от захватов. – Гошка брезгливо стряхивал с себя воображаемую пену. – Швыряешься словами, словно…

– Горбатого могила… Неужели теперь не слышишь?

– Слышу. Но кому здесь кричать, разве что снежному человеку.

На вершине дальнего увала показался барахтающийся человек.

– Го…га-а-а! – накатился откуда-то слабый крик.

– Женька, – узнал Сергей.

– …га-а! – снова надорванно долетело к ним.

Гошка сорвался с места, часто захлопал снегоступами навстречу студенту.

– Что произошло! – нагоняя его, кричал Сергей. – Что?

От самого лагеря до увала Женька протаранил в снегу глубокую борозду. Он стоял, утонув в ней по пояс, мокрый и злой.