Колдунья замерла. Вася неотрывно следил за ней, вдруг колокольчик беспокойства внутри затрезвонил сильнее и сильнее. Вроде ничего не происходило, но Вася вдруг заметил, что чёртова ведьма, как бы невзначай, чертит какой–то странный знак пальцем у себя на штанине. Вася от отчаяния взмахнул шпагой, вложив свою злость в это движение, зачем он так сделал и как ответить не смог бы, но эффект превзошёл все его ожидания. С кончика шпаги сорвалась маленькая стеклянная сфера, которая, оставаясь висеть на высоте человеческого роста, за мгновение выросла до размеров среднего арбуза и взорвалась с оглушительным грохотом. Звук был как от стартового пистолета, если не громче. У Васи мелькнула мысль, что неплохо было бы пригнуться, но сделать он ничего не успел. К его удивлению, осколки белой тучей ударили только по направлению к ведьме. Колдунья взвыла, едва успев заслониться одной рукой, а другой сделать ещё какой–то знак. А Вася, словно в замедленной съёмке, наблюдал, как от взрывной волны половина лица ведьмы и её левая рука превратились в кровавое месиво, чародейка отшатнулась, но удержалась на ногах. Сразу после удара стеклянного облака, на девушку налетел очень сильный вихрь воздуха. С рёвом откатывались дубовые столы и стулья. Ведьма здоровой рукой выставила перед собой свою шпагу и это, казалось, на время компенсировало ураган, но это длилось только мгновение.

Вася с ужасом наблюдал, как под порывами чудовищного ветра натягивается кожа брюнетки, как куски плоти ветер просто сдирает с её повреждённой руки и половины лица. Когда обнажилась кость на предплечье ведьмы, Вася не выдержал, и его стошнило. Вдруг колдунья взвыла и не удержалась на ногах, силой ветра её вышвырнуло из таверны, наполовину вырвав косяк двери. Вася, не помня себя от ужаса, выскочил из таверны через окно и бросился бежать.

Он перевёл дыхание уже посреди леса. Сориентировавшись по солнцу, Василий продолжил путь быстрым шагом в сторону от замка и, как он надеялся, во владения какого–то мага Мартиньи.

Лайла была вне себя. Мало того, что мастер уже совершенно очевидно стал безумен, так он ещё настолько легко одолел уже готовое сорваться заклятие смирения. Ничего не помогло: она и глаза отвела и отвлекала, и как он только почувствовала?!! Впервые за последние несколько десятков лет, Лайла осознала, насколько велика пропасть между её умениями и умениями настоящего архимага, даже если он и в каком–то полубезумном состоянии. Рука уже болела не так сильно, но Лайла всё равно направила максимальный поток маны в руку. Лицо могло и подождать, но больше всего мешала боль в глазу и неудобство монокулярного зрения. Однако, глаз — слишком тонкая структура, у Лайлы не было ни необходимого времени, ни места, где она могла бы сосредоточиться для восстановления глаза. Пока девушка ограничилась лишь заживлением кожи, и вся левая половина её лица представляла один, жуткого вида рубец.

В палату Витольда зашёл уже знакомый майор Смоленский и двое в форме, один старшего лейтенанта, другой капитана, представившиеся следователями окружной военной прокуратуры. Начался по очереди допрос всех больных, каковой, впрочем, не являлся ни в малейшей степени информативным. Майор зачитывал краткую выписку из истории болезни, а следователи задавали довольно стандартные вопросы. Однако, кроме паспортных данных они ничего не смогли прояснить. Ни один из допрашиваемых не видел ничего подозрительного, не слышал и ни кого не подозревает. Последним дошла очередь до архимага. Вот тут была интересная информация скорее для самого волшебника: предстояло услышать краткую сводку мнений о нём самом и о его положении.

Архимаг напрягся, используя толику маны для обеспечения абсолютной памяти: сведения могли быть жизненно необходимыми. Он искренне надеялся, что его манипуляции с потоками энергии внутри организма останутся незамеченными: на Кердане он смог бы вызвать несколько запутывающих заклятий, но тут ему просто жалко было тратить ману на такие вещи. Надо отдать должное, что даже на Кердане вряд ли жило более десятка магов, чей уровень был достаточным для того, чтоб засечь такие осторожные потоки маны в организме колдуна. Витольд тешил себя надеждой, что в этом мире маги такого уровня тоже встречаются не часто и не бросятся расследовать первое попавшее происшествие.

Его надежды не обманулись, следователи не заметили его колдовства, или очень искусно сделали вид, что не ничего не произошло. Майор уже привычно начал зачитывать отрывки из истории болезни:

— Василий Николаевич Владимирский, двадцати лет, рядовой срочной службы сорок третьего мотострелкового полка, воинская часть номер семь тысяч двести пятьдесят шесть, доставлен вчера «скорой помощью» прямо из части в состоянии комы первой степени. Со слов очевидцев, вчера на занятиях по химической защите внезапно потерял сознание, по–видимому, сопровождавшееся судорогами. Пребывал в бессознательном состоянии более восьми часов, а после выхода из комы до настоящего момента находится в состоянии сумеречного помрачения сознания, на простые вопросы отвечает и простые инструкции выполняет, наблюдается ретроградная амнезия. Диагноз пока не совсем ясен, наиболее вероятен — эпилепсия или эпилептический синдром, связанные с органическим поражением центральной нервной системы, но нельзя исключить и другие заболевания. Против эпилепсии говорит полное отсутствие пароксизмальной активности на электроэнцефалограмме [2] . Кроме того, у больного выявлена существенная кахексия, что может свидетельствовать в пользу злокачественного процесса.

— Как вас зовут? — один из следователей начал допрос, тогда как другой вёл протокол.

— Василий Николаевич Владимирский, — архимаг просто повторил сказанное зав. отделением.

— Дата и место рождения?

— Не помню, — раз уж врачи заявили, что он потерял память, то архимаг не видел ничего против, чтобы подыграть им в этом, тем более они сами для него создали идеальное прикрытие.

— Имя, значит, можете припомнить, а год рождения нет? — с ехидцей переспросил следователь.

— Имя тоже не могу, но его сказал вот этот майор, ему, наверное, виднее…

— А… так значит, и имя не помните?

— Не помню.

Следователь обратился к врачу:

— Что–то мне кажется, что он не настолько уж и с сумеречным сознанием. Не знаю как его память, но, по крайней мере, соображаловка у него работает — будь здоров! — следователь ухмыльнулся майору.

— Мы сейчас проводим ему интенсивный курс лечения — кортикоиды, антиэпилептические препараты, нейролептики, детоксикация и инфузионная терапия. Ничего нет удивительного, что он становится с каждым часом всё более и более контактным, — парировал доктор.