схаркивая кровью в таз.

В один из мартовских дней,

ему захотелось перебрать свой плотничий ящик.

Инструмент был, как всегда, чист

последней плотницкой чистотой

и, казалось, тёпел.

Вытаскивал и раскладывал поверх одеяла,

точно устраивал инструментальную выставку

падающему по комнате солнечному свету,

затем складывал всё на место —

аккуратно, неспешно.

Когда домой вернулась дочь, старик был мёртв.

Ящик с аккуратно уложенным инструментом,

по–прежнему, стоял около кровати.

Не хватало лишь киянки. Она лежала отдельно,

чуть посверкивая деревянным телом

в наступающих сумерках.

Привезли и оставили: меня – тётка,

других – отец или мать.

В потерявшей вид домашней одежде

мы сильно напоминали ту живность,

которую можно видеть стаями на свалках,

чердаках, в подъездах домов;

жмущимися к еде, теплу, свету.

Остригли, вымыли, переодели

во всё государственное, поделили парами,

научили ходить строем, говорить взрослым «Вы»;

отвели под жильё простое светлое помещение,

разрешили выбрать кровать, постельное бельё;

за каждым закрепили тумбочку, вешалку.

Раз в десять дней водили в баню,

раз в месяц стригли.

Заботясь о детском здоровье,

содержали “изолятор„ с фельдшером;

чтобы не было скучно -

клуб, спортзал, библиотеку.

Учили рисовать, лепить из пластилина,

вырезать пилкой… играть;

водили в школу, заставляли делать уроки;

вменили в обязанность работать:

на кухне, в подсобном хозяйстве, саду.

Устраивали прогулки, поездки; игры:

в футбол, "войну", настольный теннис;

организовывали соревнования

по стрельбе, лыжам, шахматам…

Выйдя оттуда, стали: рабочими, техниками,

поселенцами пьяных общежитий,

съёмщиками чужих углов.

Опять бессонница. Вторая за неделю.

Лежу на раскладушке жёсткой, на неудобства время разменяв.

И не хочу вставать под свет настольной лампы,

чтоб записать воспоминанья детства.

А там мне – восемь или девять лет,

и ничего не надо: ни дома, ни семьи, ни денег.

Я, деревенский мальчик, иду по лесу.

Дорога ровная и холодит мои босые ноги.

На ней пока ещё ни склянок битых,

ни металлических консервных банок,

ни просеки для нового шоссе.

Простое утро месяца июня, и я один.

Конец ознакомительного фрагмента.