Мне понравилась эта идея. Мы разошлись: она на кухню, а я наверх, в храм искусства неизвестного мне автора. Вновь просыпалось желание изучить каждую картину. Через мгновение я вбежал в комнату и замер, моё дыхание чуть сбилось. Мне редко приходилось так быстро взбираться по лестнице.

В галереи ничего не изменилось с моего последнего посещения, все лица так же смотрели с каждого угла, точно на тебя в глаза. Мужчины и женщины, взрослые и дети. Жутковато, но так интересно мне не было нив одном месте, как там.

Мое внимание вновь забрал первый портрет. Молодая девушка смотрела мне точно в душу. Её грустный взгляд заставил мои глаза заслезиться, а на ногах и руках моих поднялись тысячи волосков. Я узнал эту девушку… Она приходила ко мне в комнату прошлой ночью, разговаривала и кружилась у моего зеркала в белой тонкой ночнушке. Я узнал эти карие глаза. Лица той ночью я не видел, но я был уверен – это она. Значит, это портрет мертвой девушки. Мне показалось странным это совпадение.

За моей спиной уже стояла Даша с кофе и бутербродами на маленьком подносе.

– Ты опять разглядываешь эту девушку? Я скоро буду ревновать, – весело сказала Даша. Но я не мог пошутить в ответ и не мог рассказать. Я кивнул.

– Значит, так? Значит, из всей галереи именно эту девушку ты нашел в городе? – Даша продолжала улыбаться, но вскоре вгляделась в моё лицо. Улыбка растворилась. – У тебя глаза красные. Что с тобой сегодня происходит, Сереж?

– Все в порядке, – мне стало очень жалко эту девушку на холсте. Захотелось поговорить с ней, выяснить, что же случилось и чем я могу помочь. Но я не мог это сделать сейчас. Я два дня скучал по своей любимой, голод уже начал сводить с ума. – Давай бутерброды, – мои губы все-таки растянулись в улыбке. Даша ответила взаимностью и протянула мне мой ужин.

– Прости, что ничего не приготовила. В последнее время ты отказывался кушать, и я подумала, что…

– Тщщщ… не оправдывайся, твои бутерброды – просто божественны, – всё это я выдал ей с набитым ртом. Даша вновь порадовала меня своей ангельской улыбкой.

–Так ты узнал эту девушку или мне показалось? – Даша не успокоилась, вопреки моим надеждам. – Я очень ревнивая.

Она посмотрела на меня, так словно я от неё что-то скрываю. Это так, но я не мог сказать ей правду. Я просто не договаривал.

– Нет, Даш. Эту девушку я вижу впервые. Вернее, во второй раз. Первый раз был опять же в этой галереи на этом же портрете. Мне захотелось освежить свои впечатления, чтобы продолжить знакомство с остальными картинами, не с пустой головой.

Она мне поверила, когда я сам себе мог поверить с трудом.

– Сереж, а можно я покажу тебе свою любимую картину? – Даша спросила меня, но, не дожидаясь ответа, потащила в самый центр комнаты. Там стояла колонна, как одинокий дуб посреди поля, на которой закрепили картину. Только в будущем я понял, что это был именно портрет этого дома, а не просто его изображение.

– Это твой дом?

Художник изобразил его с удивительной точностью, таким, каким я его видел каждый раз, как появлялся там. Каждый узор на дереве и каждое бревнышко соответствовали действительности.

Я обратил внимание на Дашино лицо. Она словно видела это произведение первые. Глаза горели, зрачки увеличились, она смотрела со страстью и любовью на дом, который подарил ей отец.

– Да, – ответила она, продолжая смотреть, как зачарованная. – Тебе нравится?

– Очень. Только я, знаешь, чего не пойму?

– Что? – наконец, её взгляд перешел на меня.

– Почему ты не знаешь автора этих картин? Ведь он рисовал дом точно после того, как ты сюда переехала, – сказал я, заметив дату, которая разместилась в нижнем углу холста.

– С чего ты это взял? – Даша расширила глаза. Она смотрела мне точно в переносицу.

– Хорошо. Когда ты переехала? – продолжал я.

– Еще в начале девяностых. А что?

– А вот что, посмотри, – указал на дату. – Девяносто пятый год. Кто мог принять картину, если ты жила в детдоме, а отец в тюрьме, а мать вообще уехала? Вот именно никто. А насколько я понял, на картине не только дом изображен, но и еще кое-кто, – на моем лице растянулась улыбка.

– Кто? – торопливо спросила Даша.

– Приглядись.

Я стоял и смотрел на эту милую девушку. Она явно занервничала, видимо, не могла понять, что я там увидел. Но подсказывать мне так не хотелось. Её носик так чудно морщился, что я готов был смотреть на это вечность, но издеваться я тоже не мог.

– Да вот же, – я указал на второй этаж. Там, как в первую нашу встречу, горел свет, а в окне проглядывался её силуэт. И изображенного платья цвета ультрамарина я не мог перепутать ни с чем. Возникал после этого вопрос, зачем художнику понадобилось идти ночью и рисовать дом, зная, что там живёт совершенно одна девушка и, каким образом, под каким предлогом он передал этот холст?