Один человек во время покушения на Пальме шел по Туннельсгатан, но в противоположном направлении от Свеавеген, и видел двух мужчин средних лет, убегающих с места убийства.

Еще двое свидетелей подтвердили его показания: они видели, как те двое мужчин свернули на Дротнинггатан и разделились.

Четвертая свидетельница видела мужчину, бежавшего по Дротнинггатан одну-две минуты спустя. Он внезапно остановился, помахал водителю машины, которая подъехала к нему и подобрала его; затем автомобиль быстро исчез из виду.

На этом расследование начинает буксовать. Да, есть бесчисленные предположения и сообщения разных лиц. Но ничего из этого не имеет непосредственной связи с событиями на Свеавеген и вокруг. Тупик.

Большую часть фактов, упомянутых выше, выяснили в первые дни, если не минуты после убийства. Далее наступает период психов, делающих признания «Это сделал я», менее надежных или вовсе не достойных доверия свидетелей и – разумеется! – всяких анонимных звонков.

В случае теракта, по крайней мере совершенного левыми, обычно в течение часа после происшествия какая-нибудь организация берет на себя ответственность за содеянное. В нашем случае такого нет. Зато о своей виновности заявили боевик Кристиан Клар, группа Хольгера Майнса и другие правые и/или неонацистские группы. Ни одно признание не вызывает доверия.

После убийства Швеция оказалась на осадном положении на несколько дней: аэропорты были закрыты, пограничный контроль усилен, паромы и пристани под тщательным наблюдением (без толку: в спланированном убийстве продумано и бегство киллера).

Через три дня после убийства задержали и подвергли строгому допросу полицейского инспектора, вызвавшего подозрения. Это ультраправый псих, хранивший оружие, со слабым алиби. Но через два дня его отпустили и заявили, что он не имеет отношения к убийству.

Затем через десять дней после покушения арестовали еще одного человека, официально обвинив его в «причастности к убийству». Это господин Виктор Гуннарссон, 32 лет, оказавшийся членом Европейского трудового комитета.

В течение суток казалось, что из этого что-нибудь выйдет, по заявлениям полиции можно было подумать, что они поймали «убийцу» (уже не «соучастника»). Против Виктора говорило многое:

– явный ультраправый псих, помешанный на премьере, несколько раз говоривший, что «его надо пристрелить», и ходивший хвостом за Пальме на публичные мероприятия и митинги;

– он был в районе, где произошло убийство, как раз тогда, когда оно произошло. Из некоторых источников известно, что он находился в кинотеатре вместе с четой Пальме;

– он был не в состоянии рассказать полицейским о своих перемещениях и солгал им в нескольких важнейших пунктах;

– у него есть серый головной убор и пальто, похожие на те, которые видели на убийце;

– он сотрудник нескольких частных охранных агентств, натренирован в стрельбе и умеет обращаться с пистолетом;

– один человек опознал его как того, кто пытался остановить машину и просил увезти его подальше от места происшествия сразу после убийства на улице рядом с лестницей на Туннельсгатан;

– его видели входящим в кинотеатр примерно через 10–12 минут после убийства и через полчаса после начала сеанса;

– известно, что у него есть связи с неназванной крайне правой религиозной общиной в Калифорнии, где он прожил какое-то время.

На двадцать четыре часа умами шведов завладел Европейский трудовой комитет (я писал о нем). Похоже было, что судебное дело готово.

Потом, за несколько часов до предварительного судебного заседания, Гуннарссон был отпущен на свободу. Причина: свидетель, рассказавший о том, как некий мужчина ловил машину, уже не мог со стопроцентной уверенностью опознать Гуннарссона.

На сегодняшний день полиция прекратила ежедневные пресс-конференции в связи с тем, что оповещать общественность им не о чем. Тупик.

Предположения: вполне возможно, что Гуннарссона опять задержат; говорят, что на него нет уголовного дела, но он все еще «вызывает большой интерес».

Вот и все, что следовало сообщить. Однако я могу продолжить с догадками и исписать еще двести страниц – об этом когда-нибудь напишут книги (может быть, я и сам напишу), – но нет ничего особо существенного.