— Отряд всего в нескольких милях отсюда, мадемуазель. Он едет в Рок-де-Рансон за вами. Этот человек поехал вперёд, чтобы предупредить в замке о его прибытии. Магистр Шеррол отослал его обратно, велев передать, что мы уже в пути. Мы встретимся в деревне, где собирались остановиться на ночлег.

Это было разумно; если конный отряд мог достигнуть Рока до темноты, неторопливый кортеж Джулианны не был способен на это. Да и не было никакого смысла возвращаться — разве что затем, чтобы приветствовать будущего мужа — или его дядю, другого барона Имбера, настоявшего на соблюдении всех церемоний, — в более пристойной обстановке, чем военный лагерь…

Только благодаря суровой отцовской выучке Джулианна смогла обдумать всё это, несмотря на сумятицу в голове. При всех её страхах и боязни худшего такой исход просто не приходил ей в голову. Она не забыла, что и отец, и прецептор отослали в Элесси сообщения о вынужденной задержке, но убедила себя в том, что отправление отряда наверняка задержится, что за ней не будут особо спешить, зная, что в Рок-де-Рансоне она в безопасности.

Но она ошибалась, трижды ошибалась — а может, просто слишком глупо надеялась там, где не могло быть никакой надежды, обманывала себя, словно ребёнок, заставляя поверить в то, что худшее никогда не случится…

Но оно случилось. Кто-то из баронов Имберов будет ожидать её дальше по дороге через час пути. Как теперь претворить в жизнь тайный план девушек, как теперь надеяться убежать?

— Это ничего не меняет, — пробормотала Элизанда, но её голос принёс ничуть не больше пользы, чем ладонь, которая похлопывала Джулианну по руке, безуспешно пытаясь заставить девушку сбросить чудовищное напряжение, от которого дрожало все тело. — Просто теперь вокруг будет больше солдат. Они будут слоняться, ругаться, ссориться и шарахаться от каждой тени…

Джулианна кивнула, благодаря подругу за утешение, но не поверила ни единому её слову. Надвигалась катастрофа, крушение всех её клятв джинну. Это означало, что её отец окажется в смертельной опасности — хотя она и не знала в какой — и что её жизнь отныне будет принадлежать не ей, а другим людям, которые станут распоряжаться ею. «Выходи замуж там, где должно тебе», — с горечью вспомнила она и рассмеялась бы, не чувствуй она такой пустоты в душе. Да, там была только пустота, ничто более не билось и не звенело, отдаваясь во всём теле.

Что ж, пусть будет так. Бывает жизнь и похуже (и покороче: медленно гаснущее пламя, медленно затихающие крики в ночи, навеки оставшиеся у неё в памяти). Её хорошо обучили тому, что жизнь может не приносить радости; даже без простого удовлетворения она тоже умела обойтись. Джулианна могла быть к себе настолько безжалостной, насколько это необходимо.

Усилием воли Джулианна заставила себя перестать дрожать. Приняв спокойный вид, она выпрямилась на подушках, покачиваясь вместе с паланкином, который был поднят носильщиками и вновь поплыл вперёд.

— Джулианна, ты… ты не хочешь пить? — спросила через некоторое время Элизанда, явно имея в виду что-то другое. — Здесь ещё есть немного джерета. — «Он помогает не только от жажды», — услышала Джулианна в голосе подруги.

— Нет, давай оставим немного про запас, для моего мужа. — О чудо, при этих словах она не почувствовала горечи, вообще ничего не почувствовала. — Напиток пригодится для достойной встречи, как по-твоему? Ну, получится что-то вроде обручальной чаши, да ещё с такой редкостью, как джерет. А если нас встретит его дядя, мы все равно угостим его.

— Этому барону Имберу, — задумчиво сказала Элизанда, — достанется кое-что куда более редкое, чем джерет. Остаётся только надеяться, что он знает этому истинную цену.

Внезапно она порывисто поцеловала Джулианну в щеку. Джулианна улыбнулась подруге, но ничего не сказала и ничего не почувствовала — или убедила себя, что не почувствовала.

Качания паланкина убаюкивали Джулианну и уводили её назад, к тем дням, когда она была совсем крохой и большие няньки качали её на руках или в колыбели.

Тогда отец, казавшийся ей просто огромным, часто навещал её. Он без предупреждения хватал дочку и подбрасывал её в воздух, заставляя весело визжать. Джулианне он продолжал казаться огромным и сейчас; он всю жизнь швырял её туда и сюда безо всякого предупреждения. Но на этот раз она не станет визжать, кричать или ныть. Она сбежит, если сможет; джинн ведь ещё больше её отца и может закинуть её куда дальше…

О, если бы только не это неожиданное известие, если бы только не барон Имбер — не важно, который, — если бы только он не висел на ней, словно гиря на ноге каторжника!.. Убаюканная покачиваниями паланкина, Джулианна почти задремала, уже не обращая внимания на тревожные мысли. Элизанда молчала рядом, и девушка едва не заснула.