— Мне тоже; но я забочусь о тебе. Сними эту грязь и ложись на живот. Так тебе будет удобнее, честное слово.

Джулианна заворчала, но сил спорить у неё не было. Элизанда быстро, уверенно раздела её и уложила на живот.

— А теперь расслабься, — велела она.

Прохладные пальцы коснулись висков Джулианны, и девушка вспомнила, как зашатался и осел на краю обрыва Маррон. Она отшатнулась, и тело пронзила боль.

— Это что, опять магия? Не хочу…

— Нет, дорогая, это не магия. И пожалуйста, не произноси это слово слишком громко хотя бы пока мы здесь, по эту сторону пустыни. Просто лежи смирно, и тебе станет легче.

Джулианна вновь была уложена на живот; голову она положила на скрещённые руки. Пальцы Элизанды пробежали по её волосам и лёгкими успокаивающими движениями коснулись кожи головы. Спустившись ниже, они растёрли шею Джулианны, а потом с неожиданной силой принялись мять её плечи. Джулианна тихо вскрикнула, но Элизанда только засмеялась.

— Сейчас боль пройдёт. Не хнычь и доверься мне.

Джулианна заворчала, не чувствуя ни малейшей благодарности. Пальцы Элизанды вминались в её тело, и девушка едва сдержала ещё один вскрик, когда они добрались до сжатых изо всех сил мышц. Внезапно она почувствовала, что напряжение начинает ослабевать, сдаваясь перед сильными нажатиями пальцев. Сознание поплыло, она расслабилась и позабыла обо всех бедах. Мысли начали разбегаться, теперь Джулианна не чувствовала ничего, кроме ставших мягкими пальцев Элизанды, легко касавшихся её спины. Джулианне было тепло и уютно; усталость струилась по телу волнами и стучала в каждой жилке, и противиться ей не было сил, и оставалось только закрыть глаза и покачиваться на этих волнах…

Когда она проснулась, в комнате стояли сумерки. Джулианна обнаружила, что укрыта одеялом; подняв голову, она разглядела Элизанду, зажигающую светильники.

— Прецептор прислал нам поесть, — улыбнулась ей Элизанда.

— Сколько я спала?

— Недолго, но этого хватит. Садись и ешь, у нас не так много времени.

Следуя собственным словам, Элизанда скользнула к Джулианне.

Та сердито спросила:

— Почему это ты ходишь в моём лучшем платье?

— Нет, я взяла почти самое лучшее. Ты же не хочешь, чтобы я выглядела на твоей свадьбе как замарашка? А для тебя я выбрала вот это. — Элизанда с улыбкой поставила поднос и кивнула в сторону большого сундука, стоявшего в углу комнаты. — Я с ним и так, и сяк, и трясла его изо всех сил, но оно всё равно не разгладилось до конца. Кажется, теперь я понимаю, каким образом Редмонд выбрался из замка и как ухитрился вернуться — если, конечно, они возвращались.

Впрочем, Джулианне было всё равно, измято лежавшее на сундуке платье или нет, потому что оно принадлежало к числу её любимых. Элизанда, конечно, этого не знала, но всё же ухитрилась угодить ей. Платье было простого покроя, не слишком подходящее для торжественных церемоний, но в самый раз для поспешной свадьбы в цитадели искупителей, где роскошь и пышность были бы неуместны. Тёмно-синие тона платья подчеркнут зелёные искры, которые так нравились Джулианне в глазах Имбера, скроют серые блики и заставят его волосы засиять золотым цветом. Неужели Элизанда подумала и об этом? О чём она ещё догадалась?

Во всяком случае, Элизанда, как и прецептор, догадалась, что Джулианна голодна, и сейчас на подносе горой громоздились соблазны. Холодное мясо и засахаренные фрукты, соленья и копченья, свежие фрукты и мягкий белый хлеб.

— А ты…

— Я уже поела, это все тебе. Ешь.

Джулианна последовала совету подруги. Когда содержимое подноса перекочевало в её желудок, девушки поделили между собой остатки джерета из фляги и выпили, не сказав ни слова, вместо тоста обменявшись понимающими взглядами.

Потом Элизанда, как заправская камеристка, помогла Джулианне одеться и уложить волосы, уговорила надеть кое-какие драгоценности и наконец закрепила вуаль в соответствии с приличиями, но так, чтобы она не скрывала красоты невесты.

В комнате — а может, и во всём замке — зеркала не было, и потому Джулианна не могла проверить, правду ли говорит ей подруга. Оставалось только вспыхнуть, погрозить Элизанде расчёской и велеть ей не болтать ерунды.

— Какой такой ерунды? Давай уж тогда считать ерундой то, что у тебя две ноги, или невозможный отец, или любящее сердце, Джулианна.

— Мой отец вовсе не невозможный.

Элизанда только взглянула на неё, приподняв бровь.

Джулианна проглотила смешок.

— Ну, это не важно. Все равно ты такая же симпатичная, как я.

Элизанда промолчала, словно соглашаясь с ней, а потом глубокомысленно заявила:

— Да, мальчик из меня получается симпатичный.

Джулианна не могла больше сдерживаться; её прорвало. Она зашлась в хохоте, и Элизанде пришлось стучать её по спине, чтобы заставить прийти в себя, а потом ещё и поправить сбившуюся вуаль. При этом она не переставала ворчать, как суровая нянька, и Джулианна с трудом сдерживала смех.

— Ну, перестань! — попросила она, вытирая глаза пальцами — Элизанда ни за что не позволила бы ей использовать для этого вуаль. — Хватит. Который час?

— Самое время выйти замуж за того парня. — Элизанда потянула Джулианну за руки, заставила встать и потянула к выходу. — Он, кстати, тоже неплох собой, — критически заметила она. — Хотя тебе придётся поработать бритвой. Терпеть не могу бород, а этот его веник…

— Элизанда, перестань!

Девушки не подгадывали время специально, но вышли минута в минуту. Едва они ступили за порог комнаты, как большой колокол начал отбивать удары, созывая монахов на вечернюю молитву. Девушки шли не спеша — как сказала Элизанда: «Пусть остальные бегут сломя голову. Это твой день и твой час, пусть тебя подождут». Так же неторопливо они спустились по лестнице и пересекли двор, видя, как суетятся впереди одетые в чёрное фигуры.