Однако недуг этот он когда-то успешно поборол. Из-за чего, собственно, и взлетел на то место, которое сейчас стабильно его кормит.

Встать в зарождающийся знойный день очень не хотелось.

Прошло несколько долгих минут борьбы, и, наконец, победила ответственность.

Савелий встал с постели.

Надо отдать ему должное, Савелий был очень ответственным человеком. Пробуждение – это еще что!

А характер! Что такое характер человека, как не целесообразность действий личности в условиях наложенной под нее ответственности. А что такое ответственность он прекрасно понимал и никогда не отходил от тех пунктов контракта, который когда-то подписал.

Был он на самом деле Савелием Михайловичем.

И что ни есть, самым главным начальником не так давно созданного Президентом России департамента. Департамента, ответственного за все коммуникации в стране.

Как-то: старые железные дороги, проложенные еще российскими императорами, затем Сталиным, немного позже Брежневым. Авиация. Флот. В общем, все то, что может теоритически двигаться по земле, воздуху и воде, было в непосредственном подчинении ему, Савелию Михайловичу.

И было ему при этом, всего лишь немного за сорок.

– Что за черт! – повторная проба голоса прошла успешнее. Голосовые связки уже слушались.

«Это хорошо», – подумал он, инстинктивно посмотрев на часы.

Через несколько долгих, очень долгих секунд, потребовавшихся для доставки информации от нервных глазных окончаний до еще не окончательно проснувшегося мозга, был сделан предварительный вывод о том, что он проспал. Было уже десять часов, без пяти минут. Савелий немного запаниковал.

Тем временем тупая муть в голове, нежданно почувствовав мимолетную , возобновила свою разрушительную работу. Мелькали обрывки воспоминаний.

Будильник в дорогущем мобильнике фирмы Моторола, видимо, свою ежедневную, очень отвратительную мелодию, обиженно сдох. За невнимание к себе со стороны хозяина. Издавая, изредка агонизирующие всхлипы.

Уже окончательно осознав, что он проспал, Савелий протянул руку к незаслуженно обиженному им электронному партнеру и неконтролируемым сознанием движением пальцев набрал городской номер своей приемной.

Как не странно, но телефон ответил ему прямо в мозг громким и жирным сигналом вызова. Ровно через три гудка в нем возник приятный женский голос. Голос его секретарши, Елены.

– Приемная министра Департамента движения. Здравствуйте. Меня зовут Елена. Чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте Леночка. Это я. Немного сегодня задержусь, предупредите всех, пожалуйста.

– Савелий Михайлович, здравствуйте! У нас все в порядке. Вы ведь сами вчера всех предупредили, что вас сегодня на работе не будет. Вам, звонили. Поздравляли с подписанием. Намекали на повышение. Те, ну которые, сверху. И предлагают вам немного отдохнуть.

– Да, да конечно, Леночка. Все помню отлично. До свидания.

– До свидания Савелий Михайлович.

«Хрень какая-то! Не помнит он ничего! Какое подписание? Блин!»

Мысли в его мозгу всплывали хаотично и весьма болезненно. Неуклюже подпрыгивали, вызывая мучительную головную боль. Пинали друг друга, громко ругались, топали и бессмысленно суетились.

Савелий попытался сосредоточиться.

Итак!

С трудом отфильтровав поток взбесившихся мыслей, к нему, наконец, вернулась фундаментальная, степенная уже память, хладнокровно проинформировав его, что идет девяносто восьмой год. Одна тысяча девятьсот девяносто восьмой. И то, что он живет в России.

– Великой Матушке! – мгновенно подсуетилась молоденькая, еще не доведенная до полного забвения мысль.

– В столице под названием Москва, а если быть уже окончательно точным, то на Кутузовском проспекте, – добавила другая. Бывалая, немного шальная и совсем уже не молодая.

– «I can do mind control», – вальяжно всплыла уверенная в своей непогрешимости иностранная мысль, в ту же секунду грубо посланная хором местных неизвестно куда.

«Жена вместе с дочкой на отдыхе за рубежом. Все еще не могут привыкнуть к тому, что на его сегодняшнюю зарплату им из-за границы можно просто не вылезать. Дорвались! Будут только через две недели».

Память ступенчато восстанавливалась.

«Ага! Дальше…»

Вчерашнее утро и намеченное на утро совещание.

Ближе к совещанию, как помнится, он вдруг почувствовал смутное беспокойство и какую-то мимолетную слабость, от которой неприятно задрожали его мышцы, тренированные в элитных клубах Москвы.

«Это, наверное, все от нервов», – подумал он тогда.

«Вспомнил!!! Наконец-то я все вспомнил! Да, было и Совещание, и Подписание».

Вот это да!!! Ну, я и орел! Все! Наконец-то я все вспомнил!