– У него больная нога, - пояснил Петр.
– Это из-за осколка. Смотрите.

На оловянной ноге солдатика виднелась едва заметная царапинка.

– Приветствую смелых обитателей пустыни, - полковник приветливо смотрел на нас, голос его журчал приятным баритоном. Столкнись я с ним в холле "Метрополя", и он был бы принят мною за иностранца. Лицо нездешнее, манеры лишены суетливости, холеная осанка, ухоженная седина. И, - последним штрихом, - несомненный вкус к хорошей одежде. И, - точкой, - шелковый шейный платок, несмотря на жару. Вопреки возрасту - а на вид ему было за пятьдесят - в нем сразу чувствовалась сила и энергия молодого.

Петр сказал:

– Полковник, познакомьтесь, это Костя.

Полковник дружелюбно мне улыбнулся:

– Очень рад, Костя... Петр, нам пора домой, а то мама будет волноваться.

Мальчик отряхнул песок с коленей, взял полковника за руку и выпрыгнул из песочницы.

– Надеюсь, мы скоро увидимся, Костя, - сказал он мне на прощанье.

Какое-то время, прикрыв глаза, я пытался мысленно организовать сегодняшний вечер. Был вариант чайной церемонии на высоте: когда стемнеет, залезть по пожарной лестнице на крышу сталинки на Рижской площади и встретить рассвет за чашкой чая (из термоса). А чтобы не было скучно, чередовать ароматное содержимое одной баночки (для заварки) с не менее ароматным содержимым другой баночки (для воскуриваний). Еще можно было пойти с Романом в кино, а после дать того же ночного, или просто поехать домой, читать под музыку и что-нибудь в таком роде.

Когда я решил уйти и открыл глаза, первым, что я увидел, был полковник. Он быстро двигался среди деревьев, то исчезая, то появляясь опять, я сразу узнал его по характерному прихрамыванию. Я поднялся, он тут же замахал мне своей модной иностранной кепкой, мол, погоди, не уходи, я сейчас, мол, важное у меня к тебе дело...

– Вы производите приятное впечатление, Костя, - сказал полковник, подойдя, - и, кажется, вы понравились Петру.

– Угу, - отвечал я ему, - а можно я вот сейчас куплю себе водички и просто пойду домой?

– Понимаете, Костя - сказал полковник мягко, - вы ставите меня в неловкое положение. Я ведь торопился, спешил вас застать, чтобы пригласить вас в гости, отметить чаем, так сказать, приятное знакомство. Я тут рядом живу, на Готвальда.

Не бойтесь, вы ничего не потеряете, попьем чайку, пересидим сиесту, а там, глядишь, и долгожданный вечер на дворе. Ну как, по рукам?

Дом полковника и вправду оказался рядом, в пяти минутах ходьбы. То была старая московская квартира с дореволюционными входными дверями, высокими потолками и витиеватой родословной, с историей, во многом похожей на истории других подобных квартир. Вначале здесь жил некий профессор, потом вместе с революцией пришел черед уплотнений - появлялись, надолго не задерживаясь, какие-то большевики, инженеры, какие-то вроде студенты. Не миновала она и коммунальных времен.

Теперь здесь, символически замыкая исторический круг, в одиночестве жил полковник.

...
– Знаете, а ведь я раньше был обычным инженером...
– полковник сидел в плетеном кресле напротив меня и рисовал дымящейся сигаретой в воздухе бледные картинки. Я пил третью чашку чая, хозяин оказался заядлым любителем этого напитка, "Костя, одна из премудростей востока заключается в предпочтении зеленого чая черному. Красный еще туда-сюда. Но черный ни-ни. Попробуйте обязательно вот этот сорт. И не думайте, без этого я вас никуда не отпущу". В большом шкафу на кухне прятались за стеклянными створками жестяные коробочки с экзотическими названиями. Как оказалось, он много путешествовал и накопил немало интересных историй, некоторые уже были рассказаны, и мое описание застало полковника в самом начале очередного рассказа.

– ... живешь, живешь, копишь этот никчемный опыт, а все не знаешь, каким боком жизнь повернется. Мог ли я предположить, что все так сложится.
– Он прикурил новую сигарету.
– Мне, знаете, очень приятны такие случайные встречи. Есть в этом что-то не от мира сего, что-то, что выбивает табуретку из под привычной рутины. Это, однако, вовсе не означает, что наше знакомство из рода случайных.

Там, - поднял он руку вверх, - все давно занесли в реестры. А теперь позвольте мне рассказать вам о главном.

Он оттолкнулся от спинки кресла, наклонился ко мне, задев стоящий между нами столик. Чашки жалобно звякнули.

– Я знаком с Петром что-то около года, хотя можно сказать и по другому - я не знаком с ним около года, и это будет почти одно и то же. Я давно знаю его родителей, частенько бывал у них в гостях. Со временем он ко мне проникся, конфетки-бараночки, умненький ребенок, давай с тобой поиграем, ну не хочешь играть, давай я тебе что-нибудь расскажу, ну не хочешь чтобы я, тогда расскажи что-нибудь сам, и т. д. Он оказался развитым ребенком с богатым воображением, стали мы с ним вроде приятелей, что называется, стар и млад, и как-то незаметно, потихоньку все это перетекло в то, что сейчас я выполняю некоторые его поручения. Да...
– полковник пристально на меня смотрел.
– Короче, Петр присовокупил меня к своей коллекции. Не буду вдаваться в детали, вы ничего не поймете, да я и сам, признаться, только-только начал что-то понимать. Как я уже говорил, вы понравились Петру, и это значит, что через пару-тройку дней вы обнаружитесь в этой его коллекции. Это единственное, в чем я могу быть уверен на все сто. Вот вам стержень ситуации, остальное, как говорится, прилагается. Вы задавайте вопросы, не стесняйтесь.

– Все это очень интересно, - сказал я после паузы, тщательно подбирая слова, - и... я рад, что мы познакомились. Но сейчас мне пора домой. К большому сожалению.

Я вежливо улыбнулся ему и направился в коридор. Обуваясь, я слышал, как он говорил мне вслед:

– А напрасно вы так легкомысленно к этому отнеслись. Меня ведь на самом деле мало волнует, что вы там обо всем этом думаете.

Полковник вышел в коридор. Он стоял, засунув руки в карманы, и раскачивался с пятки на носок.