Не ясно ли, что есть только два способа уничтожить эту логическую несообразность: или принять, что никакого приспособления к жизни ни у человека, ни у его животных предков до сих пор не было и только теперь начинается, или что древняя приспособленность уничтожается каким-то неизвестным нам фактором.

Первое предположение абсурдно, так как только приспособлением к жизненным условиям можно объяснить весь прогресс животного мира, и потому приходится остановиться на втором, т. е. принять существование неизвестного нам естественного фактора, противодействующего приспособления, и заняться его отысканием.

Фактор этот и есть атавизм, т. е. приближение человека к низшему типу, происходящее не от внешних, а от внутренних причин, как это видно из определения вырождения, принятого наукой. В книгах, трактующих о вырождении, оно определяется так: «когда специфические свойства, характеризующие расу, перестают передаваться потомству путем наследственности, когда в семействе дети перестают походить на своих родителей, братьев и сестер и когда в результате происходить изменение в приспособленности человека к физической и социальной среде, то говорят, что раса вырождается» [1] .

Кроме всего сказанного немного нужно внимания и вдумчивости, чтобы убедиться, что всякое естественное явление, происходящее на земле, а в том числе и вырождение, не может иметь сотни причин, а всегда только одну. Если же для некоторых явлений мы можем указать несколько причин, то дело здесь не в сущности вещей, а только в способе выражения. Говорят, например, что живое существо может умереть от тысячи самых различных причин: от яда, от ран, от жара, от холода и т. д. Но разве все это настоящие причины смерти? Настоящая причина только одна: неустойчивость живого организма. Подобным же образом причин порохового взрыва можно указать много: огонь, повышение температуры, электрическая искра, сильный удар и пр. Но настоящая причина только одна – сильное химическое сродство между телами, входящими в состав взрывчатой смеси.

Все эти соображения доказывают как нельзя лучше, что истинная причина человеческого вырождения до сих пор не была известна науке. Она есть стремление неустойчивой натуры смешанного человеческого типа возвратиться в устойчивую, приспособленную к внешним влияниям форму одного из первобытных чистокровных видов. Это стремление внутреннее, если можно так выразиться – молекулярное, и потому не может вызываться внутренними условиями.

Хотя в настоящее время существует целая наука о вырождении, хотя она делает несомненные быстрые успехи, но постановка ее далеко не удовлетворительна, что и приводит ее представителей к неправильным выводам. Во-первых, наука, изучающая человеческое вырождение, не должна игнорировать вырождения, существующего в мире животных. Если бы это правило было соблюдено, то ученые никогда не могли бы придти к таким абсурдным выводам, будто вырождение человека может происходить от всеобщей воинской повинности или от принципа разделения труда. Во-вторых, изучающее вырождение человека, т. е. его атавизм, не должны были бы игнорировать обратного процесса, прогонизма. Наконец, в-третьих, вырождение изучается только на экземплярах сильно выродившихся, на разных невропатах, неврастениках, слабоумных, идиотах и пр., но при этом совершенно упускается из виду что между людьми окончательно выродившимися и здоровыми существует целый ряд переходных ступеней, которые остаются без всякого изучения. Так называемые стигматы или признаки вырождения, число которых в настоящее время быстро возрастает, встречаются не только у людей выродившихся, но и у нормальных. Сюда относятся, например, сильно выдающиеся надбровные дуги, чрезмерное развитие скуловых костей, толстые, оттопыренные губы, длинное туловище при коротких ногах, кривые ноги, плоская стопа, слабо развитая мускулатура, близорукость, обжорство, картавление, заикание, сюсюканье и пр. Если бы исследователи вырождения обратили свое внимание на то обстоятельство, что у редкого человека в обществе нет ни одного стигмата вырождения, то они поняли бы, что вырождение – это общественная болезнь, оказывающая влияние на весь ход исторических событий и производящая то, что в истории называется «упадком». Они не стали бы тогда низводить этот грандиозный мировой процесс на степень какой-то местной лихорадки, навеянной восточным или западным ветром.

Итак, чтобы узнать истинные размеры вырождения в какой-либо стране, недостаточно изучать выдающиеся экземпляры, охваченные этой болезнью, необходимо распространить такое изучение на все общество. А это возможно только при помощи статистики. Но и этого мало: вырождение недостаточно изучать на примере общества, вырождающегося в настоящую минуту, так как наука никогда не может следовать по пятам за текущей жизнью. Надо привлечь к этому изучению данные истории, которые дают картину вырождения в совершенно законченном виде.

Таким образом, современной науке о вырождении, разрабатываемой медиками в госпиталях, остается еще много шагов, прежде чем она будет достойна названия настоящей науки и станет изучать вырождение в истории, составляющее предмет настоящей книги.

Я пришел к этому, исходя из основного положения моей теории. Если гибридное человечество вследствие каких-то причин постоянно колеблется между прогонизмом и атавизмом, то при господстве первого из этих процессов народ должен во всех отношениях преуспевать, а при обратном процессе – падать. Так как оба эти процесса требуют для своего совершения приблизительно одинаковое время, то в данных истории должны отыскаться периоды народного подъема и упадка, правильно чередующиеся между собою.

И действительно, если внимательно присмотреться к истории разных стран, то нельзя не заметить, что жизнь государств никогда не идет ровным шагом, а постоянно колеблется между подъемами и упадками, которые обыкновенно приписываются местным причинам. Едва только государство достигнет зенита своего благополучия, как в нем появляются первые признаки расстройства, которые с течением времени усиливаются и переходят в настоящий упадок. Но и упадок не тянется без конца: он также достигает некоторого зенита, снова сменяется подъемом и т. д.

В исторической литературе не мало такого же рода наблюдений. Я возьму те из них, которые первыми попали мне под руки.

Польский социолог г. Гумплович помещает «закон периодичности» в число основных законов, управляющих человеческим обществом. «Во всех областях явлений, – говорит он, – правильность переходит в периодичность, которая является всюду, где какая-либо эволюция представляется в целом. Везде и всюду разложение и упадок одного явления дают свободное поле для новой жизни и для нового развития».