Предсказания о царствовании императора Николая I: «Начало правления Николая дракой, бунтом вольтерьянским начнется…» Так рек инок Авель о заговоре декабристов и о будущем восстании на Сенатской площади за восемь лет до исторических событий.

Предсказания о царствовании императора Александра II: «Царём-Освободителем преднаречённый… крепостным он свободу даст, а после турок побьёт и славян тоже освободит от ига неверного. Не простят бунтари ему великих деяний, “охоту” на него начнут, убьют среди дня ясного в столице».

Предсказания о царствовании императора Александра III: «Миротворец истинный. Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведет он. А только не долго царствование будет».

Предсказания о царствовании императора Николая II: «Будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную… На венец терновый сменит он корону царскую… Война будет… По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. Накануне победы рухнет трон царский. Брат на брата восстанет… власть безбожная будет бичевать землю русскую…»

О последствиях Октябрьской революции: «…будет жид скорпионом бичевать землю русскую, грабить святыни её, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей русских».

О Великой Отечественной войне: «…новый Батый на Западе поднимет руку. Народ промеж огня и пламени. Но от лица земли не истребится, яко довлеет ему молитва умученного царя».

Помимо пророчеств оставил Вещий Авель после себя еще одну «зело престранную» книгу – собственную автобиографию. А странность в том, что назвал он ее «Житие и страдание отца и монаха Авеля». Словом «Житие» принято на Руси описывать жизнеописание святых. И писались они после смерти. А тут вдруг автор, простой черноризец жизнь свою «житием» назвал… Экая дерзость, кажется…

А может быть, и нет!..

До него лишь один человек на Руси дерзнул назвать описание собственной жизни таким словом. И жил он незадолго до монаха Авеля, и было ему имя протопоп Аввакум, мятежник и безумец в Духе. Взбунтовался он против реформ церковных, наперекор всему пошел, жизнью за этот подвиг расплатился…

Может, и не случайно такое совпадение. Не дерзость руководила ими в выборе названия для собственных сочинений, а уверенность в своем предназначении, готовность пройти тернистый путь собственной жизни до самого ужасного ее конца, ибо так СВЫШЕ ИМ БЫЛО ПРЕДОПРЕДЕЛЕНО. И свято они в это верили. И готовы ради этой высшей силы претерпеть многое и самое ужасное.

Родился он в дереве Акулово Алексенской округи Тульской губернии в 1757 году. При рождении был наречен Василием. Родители будущего пророка занимались крестьянским трудом. Крепостными были у князя Д. Л. Нарышкина. Как сам он писал в своем «Житии»: «…В семье хлебопашца и коновала Василия и жены его Ксении родился сын – Василий, один из девятерых детей».

Но по проторенной родительской дороге Василий идти не хотел. Неугомонного сына тянуло к странствиям и к Божьим тайнам. Уже с 10 лет стал он задумываться о том, чтобы покинуть отчий дом, так как «больше у него было внимания о божестве и о божественной судьбе», а не о благах мирских. Не захотел Василий пойти по стопам отца, а все более и более склонялся в душе своей к таинственным «мудрованиям».

По воле отца своего оженили Василия в 17 лет на девице Анастасии. Со временем родилось у него и трое сыновей. Но так как оженили его «против воли», то «для того в своем селении жил мало, а всегда шатался по разным городам».

Тогда же семнадцатилетний Василий обучился грамоте, засел за книжки; но для пропитания освоил и плотническое мастерство.

Через два года бросил Василий свою семью и свою деревню и отправился странствовать в «южныя и западный, а потом в восточный страны», и бродил он так по Руси целых девять лет, исходив ее вдоль и поперек.

Дошел он и до города Херсона, где применял свое плотническое искусство «при строении кораблей». Тогда же и застигла его тяжелая болезнь. Во время болезни Авель горячо молился и в молитве поклялся в том, что «ежели его Богу угодно будет исцелить, то он пойдет вечно ему работать в преподобии и правде, почему он и выздоровел, однако ж и после того работал там еще год». Тогда же, по-видимому, и проснулась в нем тяга к монастырской уединенной жизни. Сам себя в те годы он описывает так: «человек был простой, без всякого научения, и видом угрюмый».

По возвращении в родную деревню стал он просить у своего отца и матери разрешения уйти в монастырь. Родители воспротивились – как же отпустить кормильца? Да ведь и семья, и дети… Кто ж о них-то позаботится? Так и не дали они своего благословения сыну…

Однако Василия это не остановило. Тайно покинул он родную деревню и всех сродников своих. Пешком, кормясь подаянием, добрался он до престольного города Санкт-Петербурга. Там чудом пробился на прием к действительному камергеру Льву Нарышкину, служившему при дворе самого государя обершталмейстером. Нарышкин был его барином, а Василий его крепостным. Уж какими же словами выпросил простой крестьянин себе вольную у своего господина, мы не знаем, однако свободу он все-таки получил.