Но, наверное, ему не следовало гулять с нею вчера, или приглашать на прогулку сегодня. Больше это не повторится. Ему не хотелось совершить какую-нибудь глупость, вроде той, чтобы влюбиться в нее.

Сиднем тряхнул головой, словно заставляя эти мысли исчезнуть, когда она, даже не оглянувшись, исчезла из виду. Он медленно побрел к своему коттеджу. Сунул руку в карман, помня, что ее ракушки все еще там. И осторожно сжал их пальцами.

Прошло больше недели, прежде чем Энн вновь увиделась с Сиднемом Батлером. Правда, однажды днем их взгляды встретились. Она с Дэвидом возвращалась домой после прогулки. Сиднем стоял на террасе недалеко от главного входа и беседовал с герцогом Бьюкаслом. Его светлость наклонил голову в приветствии, и мистер Батлер, который не видел их приближения, обернулся, слегка кивнул, и вернулся к разговору.

Она также слышала, что лорд Аллин, лорд Рэнналф и леди Холлмер, совершив как-то днем вместе с ним верховую прогулку, были приятно удивлены, обнаружив, что Сиднем неплохо держится в седле. Но она призналась себе, что не была этим удивлена. Сид Батлер был человеком, пользующимся любой возможностью для борьбы со всеми последствиями своего увечья. Кроме одного – он смирился с тем, что никогда больше не сможет рисовать. Энн гадала: если бы он решился и на это сражение, смог бы победить? Вероятно, нет. Есть вещи, которые просто невозможны.

Неделя была вполне удачной, если не считать того, что ей не позволили быть чем-то вроде гувернантки и оставаться в детских комнатах. Вместе со всеми: и взрослыми и детьми, Энн была вовлечена в самую гущу разнообразных занятий. Они провели очень много времени на свежем воздухе – гуляли, играли в крикет и другие игры с мячом, купались, катались на лодках, строили замки из песка, лазали по деревьям, играли среди них в прятки, взбирались на невысокие утесы, устраивали пикники.

Граф Росторн как-то объяснил Энн, что многие из них большую часть года заняты своими обязанностями. Например, он, Джошуа и герцог, будучи членами Палаты Лордов, проводят помногу часов вдали от своих детей и даже от супруг. Поэтому, когда у них выдается свободное время, как, например, этим летом, они проводят его с семьей и посвящают развлечениям.

Дэвид был таким счастливым, каким Энн его еще не видела. И она удивилась, обнаружив, что он может быть таким же вредным и требовательным сорванцом, как и другие дети. Более того, если в трио Дэйви, Александр и Дэвид появлялся лидер, то обычно это был Дэвид. Бекки, сестра Дэйви, обожала его. Как и все младшие дети, с которыми у него всегда хватало терпения играть. Он обожал Джошуа и лорда Рэнналфа, и лорда Аллина, и всех остальных господ, хотя и в меньшей степени. Перед герцогом Бьюкаслом он испытывал трепет. Но однажды Энн подсмотрела, как Дэвид упражнялся, с надменной миной поднося к глазу воображаемый монокль и изучая свое отражение в зеркале. И было совершенно очевидно, кого он передразнивал.

Ради него она мечтала, чтобы этот отпуск никогда не кончался.

Сама же Энн позволила времени идти своим чередом. Леди Эйдан и ее тетя миссис Причард стали ей особенно близки, также как и герцогиня, которая, будучи в прошлом учительницей, любила поболтать с Энн о школе. А мисс Томпсон, старшая сестра герцогини, любительница книг, часто вовлекала Энн в продолжительные беседы о книгах и теориях воспитания. Она оказалась и интеллектуалкой, и интересной, с чувством юмора, собеседницей. Несомненно, не было никого, кто бы относился к Энн с недоброжелательностью. Однажды вечером даже сам герцог вовлек ее в получасовую беседу, услышав, что она уже читала книгу, которую он только что прочел.

И все же, здесь, в Глэнвир, она более остро ощущала свое одиночество, чем даже в школе Клодии в Бате. С одной стороны, Энн чувствовала себя самозванкой, несмотря на то, что все здесь точно знали, кто она такая. С другой стороны, все остальные люди ее возраста, имели супругов, за исключением мисс Томпсон, которая казалась вполне довольной своим положением старой девы. Однажды ночью Энн стояла перед окном в своей спальне, тщательно расчесывая волосы и пристально глядя на море и залитый лунным светом сад. И вдруг вдали она увидела пару, идущую через лужайку к утесам. Рука мужчины лежала на плече женщины, а ее рука обнимала его за талию. Энн была потрясена, поняв, что это были герцог и герцогиня.

Чувство зависти, резанувшее ее, было весьма сильным и неожиданным. И в этот момент Энн стало ясно, что пряталось за ее одиночеством – это была острая тоска по мужчине, которого не было в ее жизни.

Она на мгновение вспомнила о мистере Батлере, но тут же отмела все мысли о нем. Он нравился ей, и Энн полагала, что и она нравится ему. И все же, там, на скалах между пляжами, она дотронулась до него, вовсе не собираясь делать это. Тогда Энн отчетливо почувствовала, как напряглось его тело, и увидела потрясенное выражение его лица. И сама испытала шок и смятение, когда осознала, что, коснувшись кончиками пальцев его щеки, ощутила теплую, согретую солнцем кожу.

На один краткий миг Энн испытала сильную боль, пронзившую все ее тело. У нее сдавило горло, мучительно заломило в груди, низ живота запульсировал, а внутренняя поверхность бедер стала сверхчувствительной и затрепетала. Она призналась себе, что все эти ощущения вызваны, несомненно, вожделением.

Лишь спустя несколько мгновений Энн начала приходить в себя. Другая часть его лица, совсем рядом с тем местом, которого касались ее пальцы, была багровой и нечувствительной. У него не было одного глаза и руки. Бог знает, какие еще увечья скрывала его одежда?