– И вам выбрали потенциального мужа? – спросил Сиднем.

– Да.

Следующий вопрос он бы не задал. Ответ был слишком очевиден. Этот мужчина, кем бы он ни был, бросил ее после того, как выяснилось, что она беременна от кого-то другого.

Это был кто-то из Корнуолла?

– Но вы правы, – сказала Энн. – несмотря ни на что, мы вынуждены продолжать путешествие по нашей жизни. Альтернатива слишком ужасна, чтобы всерьез рассматривать ее.

В наступившей за этим тишине Сид почувствовал себя неуютно. Он был уверен, что она не шевелилась. Должно быть, она все еще сидит боком около него. Конечно же, он мог просто встать. Он все еще не показал ей внутреннее убранство дома. Но какое-то упрямство заставляло его оставаться на месте, и позволить ей вдоволь насмотреться на него. Словно она не видела его прежде.

– Это не очень приятное зрелище, не так ли? – наконец отрывисто произнес Сиднем, и тут же ему захотелось прикусить язык. Что она могла сказать в ответ на такие полные жалости к самому себе слова, кроме как поспешить с совершенно глупой ложью, чтобы утешить его?

– Нет, – сказала Энн, – не очень.

Эти слова скорее позабавили его, нежели причинили боль. Он опять повернул голову и улыбнулся ей.

– Но это часть того, кем вы являетесь, для всех тех, кто знает вас сейчас, – сказала Энн. – Этого нельзя избежать, если только вы не решите стать отшельником или носить маску. Я думаю, что для вас ужасно быть слепым на один глаз, не иметь руки и быть не в состоянии делать многие вещи, которые легко получались у вас раньше. И это, должно быть, ужасно, глядя в зеркало, каждый раз вспоминать, как вы выглядели раньше, и что вы никогда не будете снова так выглядеть. Вы были удивительно красивы, не правда ли? Вы и сейчас красивы. Но те, кто видит вас сегодня, – особенно, как мне кажется, те, кто не знал вас раньше, – быстро привыкают к вашей внешности. Правая сторона вашего лица не слишком привлекательна, как вы сами сказали. Но она не уродлива. Это правда. Возможно, она могла бы быть такой, но не стала. Она является неотъемлемой частью вас самого, а вы – человек, заслуживающий уважения.

Сиднем рассмеялся, все еще глядя на нее. По правде говоря, он был глубоко тронут. Он чувствовал, что, говоря так, Энн не старалась всего лишь утешить его.

– Спасибо, мисс Джуэлл, – сказал Сид. – За все годы, прошедшие с тех пор, как это со мной случилось, не нашлось никого, даже среди членов моей семьи, особенно среди членов моей семьи, рискнувших столь откровенно поговорить о том, как я выгляжу.

Внезапно Энн поднялась со скамьи и подошла к одной из решеток, за которые цеплялись розы. Она наклонила голову, чтобы понюхать один особенно красивый красный цветок.

– Я сожалею, – сказала она, – о том, что произошло раньше.

Многое случилось раньше. Тем не менее, Сиднем понял, о чем она говорит.

– Это моя вина, – сказал он. – Я не должен был даже думать о том, чтобы поцеловать вас.

Но он не думал. В этом была вся проблема. Если бы он думал, то никогда бы не подошел к ней так близко. Он отпустил бы ее руку сразу же, как только Энн восстановила равновесие, и отошел от нее.

Энн повернула голову, чтобы взглянуть на него.

– Но это была я, – сказала она. – Это именно я едва не поцеловала вас.

Ее щеки внезапно зарделись.

Ах! Он не понял этого. Того, что она остановила себя, и теперь она чувствовала, что должна извиниться перед ним. Сид посмотрел вниз и смахнул соринку со своих бриджей.

Однажды, около трех недель тому назад, она прикоснулась кончиками пальцев к его щеке, а затем отдернула руку, словно обжегшись.

Сегодня она почти поцеловала его и снова судорожно отпрянула от него.

Внезапно Сиднем осознал, что Энн стоит прямо перед ним. Сид посмотрел на нее, собираясь улыбнуться и предложить пойти взглянуть на дом. Но ее глаза были такими большими и глубокими, что Сиднему показалось, что он может видеть сквозь них ее душу. И вновь Энн прикоснулась кончиками пальцев к тому же месту, которого касалась раньше.

– Вы не уродливы, мистер Батлер, – произнесла она. – Вовсе нет. Действительно не уродливы.

И, наклонив голову, прижалась губами к левой стороне его рта. Ее губы заметно дрожали, и Сиднем почувствовал, что ее дыхание у его щеки было весьма неровным. Но со стороны Энн это не было символическим поцелуем, призванным всего лишь доказать, что у нее достаточно храбрости, чтобы сделать это. Нет, ее губы оставались прижатыми к губам Сиднема так долго, что он почувствовал ее вкус и возжелал ее настолько, что ему пришлось сжать рукой скамью с силой, достаточной чтобы на деревянном сидении остались вмятины.

Подняв голову, Энн опять посмотрела на него как-то по-особенному, так, что ее взгляд сосредоточился на обеих сторонах его лица. И Сид заметил, что глаза ее полны слез.

– Вы не уродливы, – снова повторила она почти яростно, будто желая убедить в этом саму себя.

– Спасибо, – Сиднем заставил себя улыбнуться и даже тихонько засмеяться. – Спасибо, мисс Джуэлл. Вы очень добры.

Он хорошо понимал, чего ей стоило прикоснуться к нему таким образом. Она была сострадательной натурой. Не ее вина, что он чувствовал себя сейчас еще более безрадостно, чем раньше.

У нее был вкус солнечного света, женщины и мечты.

– Могу я показать вам дом? – спросил Сид, вставая.

– Да, пожалуйста. Я весь день ждала этого с нетерпением.

А затем он совершил нечто весьма огорчительное, нечто, чего не делал уже в течение длительного времени. Он предложил Энн свою правую руку, чтобы женщина могла опереться на нее.

Ничего особенного, если не считать того, что ничего не произошло.

Руки не было.

Она шагнула к нему, даже не заметив этого его жеста.