– Ну вот и договорились, – осклабился я, переносясь к массивному столу и смахивая с него документы, – пусть твои люди заберут отсюда всю эту твою королевскую макулатуру. А мне понадобится кто-то, способный ввести меня в курс местных дел. Селину назначаю своим секретарем. Селина, можешь выйти в материальный слой, разрешаю.

– Сейчас распоряжусь, – улыбнулся колдун, наблюдая, как я занимаю ректорское кресло и хлопая в ладоши.

Дверь мгновенно раскрылась, в проеме показалась голова одного из гвардейцев. Колдун раздал все необходимые приказания и нажал на чуть мерцающий шарик-артефакт, покоившийся до этого на столе в специальной подставке. Это был сигнал всему преподавательскому составу немедленно собраться в кабинете ректора.

– Будем знакомить тебя с преподавателями. Чувствую, они будут в восторге, – усмехнулся колдун, предвкушающий реакцию учителей на то, кем будет их новый ректор. А уж секретарь! Колдун ехидно взглянул на мерцающую печать во лбу бывшей принцессы и весело блеснул глазами, старательно соблюдая внешнюю невозмутимость. Вот только от меня ему свои эмоции не скрыть!

Влился я в свою новую роль довольно быстро и с большим удовольствием. И в этот раз столь нелогичный на первый взгляд поступок логику имел. Я вспомнил, как при общении с детьми мой разум очищался, а безумие отступало. Быть может, причина была в том, что учить молодежь мне нравилось всегда, даже в бытность свою демоном. А может быть, к этому тянулась моя светлая часть. Трудно сказать однозначно. Но только сейчас, удалившись от духовных миров и суетливых забот о своих подданных, я стал ощущать удовольствие от своего существования. Забытое приятное чувство удовольствия от того, чем занят. И не важно, что это просто смертные. Это ведь магически одаренные смертные! Дни побежали один за другим. Нахма вполне самостоятельно разобралась с демоническим миром и уже вовсю там царила, подчиняясь мне скорее номинально, чем реально.

С Тариилом все было сложнее. Новоиспеченный архангел, недовольно помахивая золотистыми крыльями, то и дело появлялся у меня в кабинете, чтобы получить какой-нибудь идиотский совет или указание и потребовать от меня срочно воцариться на светлом троне. С трудом, но и эту его бесхребетность пополам с жаждой кому-нибудь подчиняться, мне удалось преодолеть, так что темные и светлые храмы функционировали исправно, распоряжались в них ангелы и демоны, а я читал лекции и занимался административной рутиной.

Все преподаватели смотрели на меня со смесью ужаса и восхищения. Моя личность ни для кого не была секретом. Дети к этому относились значительно проще. Они-то видели меня в человеческом облике. Знали, что я духовная сущность невероятного могущества, но эта информация никак не цепляла их. И я был им за это благодарен.

Почти год я прожил в этой идиллии. Периодически меня навещала в снах Мария, рассказывала новости. И торопила. По ее словам, амулет за прошедший год растратил свою силу и в Мироздание вновь стали пробиваться твари Хаоса. Оставалось загадкой, каким образом они умудрялись преодолеть Бездну, но им это удавалось. Я даже подумывал заняться этим вопросом, как альтернативным средством перемещения между мирами, ведь Бездна меня по-прежнему не принимала, пусть безумие и отступило от меня окончательно, но Мария (никак не привыкну ее Катей называть) категорически запретила мне это делать, ссылаясь на Непознаваемых. Ее я ослушаться не смог.

Мария. Еще одна моя головная боль. С каждым днем, проведенным в разлуке, меня все сильнее тянуло к ней. Ощущение того, что мне ее не хватает, периодически доставляло почти физическую боль. Скрипя зубами во время очередной волны тоски, нахлынувшей после беседы с ней во сне, я констатировал, что Мария – моя пара. Как Свет и Тьма были парой, так и мы с ней. У демонов это почти не встречается, у ангелов встречается повсеместно. Случилось и у меня. Наша связь с Душой Мира еще тогда, во Франции, стала столь крепкой, что утрата любимой оказалась для меня невыносимой. Дальнейшее существование без нее обещало превратиться в муку. Но она смертная, а я… А я так и не нашел себя за это время, из-за чего регулярно получал море упреков от своей рыжеволосой ведьмы. Увы, это никак не могло ничего изменить. Вновь время стало убегать от меня сквозь пальцы. Амулет выдыхается, твари вновь вторгаются в миры, а я по-прежнему не оправдал возложенных надежд. И не имею понятия, как это сделать.

– Урташ, к тебе магистр Ренан, – прозвучал в голове голосок Селины. Девушка-нефилим неожиданно для себя умудрилась втянуться в работу моего секретаря и правой руки, выполняющей любые приказы.

– Приглашай.

Лич, командовавший осадой Данской крепости, вошел в кабинет, громыхая доспехами. Шлем он держал подмышкой, на щеках немертвого горел здоровый румянец – результат моего старого доброго совета, которым теперь пользовались все гвардейцы Ирзана из числа высшей нежити.

– Рад видеть, – ничуть не соврал я этому вояке. Действительно ведь рад!

– Здравствуй, Урташ, – пожал мне руку лич. – Тоже очень рад тебя видеть. Почему на приглашения не отвечал? У нас ведь столько событий и праздников было, а ты ни на одно не явился.

– Ренан, – недовольно поморщился я от таких обвинений. Обвинения справедливы, все так и есть, но… – Ты что, не понимаешь, что было бы, появись я там? Пусть не в истинном облике, но этого вполне бы хватило, чтобы лицезреть перед собой коленопреклонную толпу. Оно мне надо?

– Никогда не думал, что богам может не нравиться, когда их почитают, – хмыкнул лич. – И это вопреки тому, что ты несказанно популярен в Империи!

Да, Ирзан добился своего. Заручившись поддержкой герцога Ланского, по-прежнему считающего меня своим сыном, Темный Феникс прошелся по Лидии огнем и мечом, в кратчайшие сроки завоевав королевство, после чего торжественно объявил себя императором. Правда, король Лидии за малым не отправил тщеславного колдуна в один из моих духовных миров. Магом он оказался удивительно сильным, если бы не его химера, пожертвовавшая собой ради спасения хозяина, так бы и случилось. Но, так или иначе, Ирзан победил и стал императором. Империя пока не очень большая, но, как выяснилось, даже у колдунов аппетит частенько приходит во время еды. Теперь Ирзан уже облизывался на Каракию, султанат, весьма условно примыкающий к границам Империи.