– Трахнуться с опальным секс-символом в его постели, где он еще никого не успел оприходовать, тоже своего рода экстрим, – произносит она, потираясь промежностью о мой член. – Если ты не соврал, конечно. – Прерывистое дыхание срывается с приоткрывшихся губ, и она делает еще пару развязных движений, практически танцуя напротив моего члена. А я пялюсь на ее небольшие сиськи с маленькими сосками, испытывая невыносимое желание смять их в ладонях, но как только делаю это, Ари снова проявляет характер и, схватив мои запястья, опрокидывает назад, прижимая к постели. Но так еще лучше; я ловлю ее сосок губами, несильно закусывая, и она сдавленно смеется.

– Лежи смирно, солдат. Сегодня я твой босс, – ворчит Ари, когда я пытаюсь приподняться. Крепко сжимает мои запястья и медленно проводит своими губами по моим. Я, не скрывая недоумения, смотрю в потемневшие глаза девушки и с облегчением вздыхаю, когда вижу знакомые бесовские вспышки в расширившихся зрачках. Она резко втягивает мою нижнюю губу, кусая острыми зубками, а потом целует, засовывая свой язык мне почти в глотку. Я отвечаю ей с глухим рычанием, делая характерный жест бедрами. И она, словно в наказание, сильно сдавливает меня по бокам своими коленками.

– Я никогда не служил в армии. Не уверен, что умею подчиняться, – хрипло возражаю, как только она отрывается от моих губ. Глядя на меня сверху вниз сверкающими глазами, Ари выпрямляется, тяжело и шумно дыша. И когда девушка стремительно опускается на мой член, впуская в свое тело, начинаю задыхаться я.

– Ох ты, мать твою, а презики? – вырывается у меня, и, схватив ее за задницу, я удерживаю девушку от дальнейших необдуманных действий. Туманная улыбка изгибает припухшие розовые губки.

– Пару часов назад ты ими пользовался? – спрашивает она, и, когда я киваю, беспечно заявляет. – Тогда всё в порядке. Расслабься, солдат и получай удовольствие.

– Звучит зловеще, – бормочу я, чувствуя, как всё туже меня сжимают её плотные мышцы и приглушённо стону, когда она делает первое скользящее мучительно медленное движение. Я хлопаю её по заднице и, фыркнув, Ари переходит к бешеной скачке, без всяких промежуточных режимов. Откидываясь назад, она вцепляется пальцами в мои бедра, двигаясь как дикая амазонка на своем пленнике, издавая звуки, очень похожие на победный клич. И, бл*дь, она великолепна в необузданном порыве почти животной похоти. Какое-то время я позволяю ей вести, точнее скакать, заворожённый потрясающим зрелищем. Но моей выдержки хватает ненадолго, я перехватываю инициативу и, сжимая упругую задницу, начинаю мощно двигаться, насаживая на себя до упора. Наши стоны и шлепки тел отрывают Билла от пива и телевизора, и он начинает молотить кулаками в стену, возмущено вопя: «Трахайтесь тише, извращенцы». Штукатурка сыплется на наши головы, мы хохочем и обоюдно игнорируем требование хозяина дома. А еще через пару позиций вообще забываем о его существовании.

Сумасшествие заканчивается на полу: она на коленях, я сзади, ее задница покрасневшая, истерзанная моими пальцами, делает пару финальных встречных толчков и начинает содрогаться. Я с хриплым рычанием кончаю, наваливаясь на неё потным обессиленным телом. Мы падаем на пол, и я успеваю смягчить удар, переворачивая ее так, чтобы она оказалась сверху. Взмокшие и задыхающиеся, мы несколько минут лежим, прилипнув друг к другу. Сердце хаотично бьется, горло горит. Вот теперь можно и пива глотнуть. Ари сползает с меня и вытягивается рядом, мы смотрим в потолок, практически не соприкасаясь телами. А потом, вместе идём в душ. Мы не разговариваем, не испытываем потребности в общении. Отличный секс и никаких эмоциональных заморочек. Что может быть лучше? Полотенце у меня только одно, и то влажное после моего недавнего душа. Приходится выбираться из ванной мокрыми. Наперегонки несёмся к кровати, чтобы спрятаться под одеяло. Вечером в спальне прохладно от неисправного кондиционера. Привлекая Ари к себе, я непроизвольным движением провожу ладонью по ее животу, она мгновенно напрягается. Подушечками пальцев я нащупываю шрам или даже несколько прямо под татуировкой.

– Что это? – спрашиваю я, заглядывая в ее лицо. Она резко отстраняется и спрыгивает с постели. В спальне темно, ее фигура в сумерках выглядит хрупкой, отточенной и гибкой. Она не спешит отвечать. А я не спрашиваю снова. Мы никогда не принуждаем друг друга к откровенности. Так завелось с самого начала нашего знакомства, но я только сейчас осознаю, что всегда рассказывал ей гораздо больше. Как много я знаю об Ариане Миллер, кроме того, что она классный трюкач, крутая байкерша и охрененно трахается? У меня даже анкеты ее нет. Она не подписывала никаких контрактов. А все допуски для работы получает уже на месте. Но я уверен в одном – если Ари набила татуировку, чтобы скрыть шрам, значит он что-то значит для нее и, судя по реакции на мой вопрос, что-то плохое. Должно ли меня это волновать? Как ее работодателя – да. Если у девушки есть проблемы со здоровьем, то она обязана была предупредить. Документы, которые мы подписываем перед совершением того или иного трюка, практически никак нас не защищают. Как правило, соблюдается безопасность заказчика, а не исполнителя. А значит, я должен нести ответственность за свою команду.

– Эй, ты куда? – спрашиваю я, наблюдая за поспешно натягивающей одежду девушкой.

– Домой, – мелькнув белозубой улыбкой, отвечает Ари. – Не думаю, что ты готов продолжить, да и я выдохлась.

– Так что за шрам на животе?

– Ничего смертельного. Не напрягайся. На моей работе он никак не скажется.

– А все-таки?

– Марк!

– Ариана!

– Черт, отстань, – рявкает девушка, зашнуровывая грейдеры. – Не парься, я сказала. Шрам остался после операции, которую мне делали лет пять назад.

– На аппендицит не похоже.

– Нет. Это не аппендикс.

– Тогда что?

– Неудачная беременность, – бросает она яростным тоном. Не могу представить Ари беременной или хотя бы официально встречающейся с кем-то.

– Настолько неудачная, что пришлось делать полостную операцию? – недоверчиво спрашиваю я.

– Я попала в аварию на пятом месяце беременности, потому что один мудак залил в себя бутылку виски, прежде, чем сесть за руль. Подушка безопасности не сработала, ремень вырвало к чертям собачим, а я вылетела через лобовое стекло. Незабываемые ощущения, я тебе скажу. Из меня вырезали не только ребёнка, но и всё остальное. Так что теперь я могу не париться, если вдруг твои сперматозоиды застрянут в моих несуществующих трубах. Доволен?