Человеческое «люблю» не бывает отдающим.

Мое «люблю» значит, что я хочу, чтобы каждая секунда ее жизни, каждая клеточка ее тела, каждый миллиметр ее энергии был посвящен мне и принадлежал мне. Я хочу, чтобы вокруг меня вращались все ее мысли и чувства.

Мысль о том, что она может танцевать для других, улыбаться другим, и жить чем-либо кроме меня – невыносима. Отвратительная, низкая любовь… требовательная, всепоглощающая. Это то, что делают друг с другом большинство из игроков матрицы. Пожирают друг друга настолько быстро, что через несколько лет подобного энергетического чревоугодия – становятся друг другу соседями. Чужими. Опуcтошенными…

– Нет. Не любишь, – всхлипывает она, забираясь ко мне на колени.

Мелко дрожит, прижимаясь ко мне доверчиво, нуждаясь в моих объятиях и защите.

Ее слабость так сладка.

Дыхание схватывает.

Закрываю глаза, обнимая до одури крепко.

Прижимаю к себе, ощущая, как невыносимая нежность обжигает мою некогда ледяную мышцу в груди похлеще любой страсти к этой маленькой девочке, в которой я обрел целый мир.

Мы переплетаемся так плотно,и меня разрывает от яркого ощущения ее тепла, ее женственности, мягкой, словно безмятежная река энергии наполняющей меня изнутри, впадая в противоречивый океан моего духа.

Ее так много во мне, в каждом атоме моей материальной реальности.

Что хочется вырвать с корнем, без анестезии и как можно скорее. Избавиться, ради своей миссии и высшего Блага.

Ну а пока. К черту. Хочу, чтоб растворилась во мне. Потекла по венам. Снова и снова,и каждый день, выбирала меня.

Сминаю ее губы своими, проникая меж мягких губ языком, выпивая ее душу голодным и жадным поцелуем. Рывком задираю платье до талии, с утробным рыком сминая упругую и сладкую попку Эни, заставляя прогнуться в своих руках. Мы пропадаем в борьбе из хаотичных поцелуев и стонов, тратя проклятое время на то, чтобы разделаться с молнией на моих брюках. Каждая секунда идет за вечность, пока одним движением не проникаю в ее тугое лоно, пьянея от ярких ощущений близости именно с ней. Ни с кем другим… не было и никогда не будет так. И это так странно. Десятки… десятки женщин были в моей постели и даже в этой машине, а я даже не помню их лиц.

А ее… кажется Кэн я запомню, даже если все Вершители сотрут мне память. Дае если они сделают это сотни раз, обнулив информацию о прошлых жизнях в моих генах.

Обхватываю губами заостренные вершинки сосков, неудобно наклоняясь к груди Кэн, рывком освобождая их от уз шелка. И овеваю своими.

Шибари… все эти чертовы веревки и повязки. Все это ненужные атрибуты, элементы игры, которая утратила смысл, когда я познал энергетическую привязку.

– Черт, Мак. Ты меня пoрвешь, - хнычет Кэн,и я даже не замечаю, как через чур сильно сжимаю ягодицы Кэндис, вбиваясь в ее влажную девочку. Эни упирается раскрытой ладонью в стекло, другой до боли острыми ногтями сжимает плечо, в момент, когда я кончаю, совершая последние, рваные толчки. Нежные стоны Эни и звуки единения наших тел с ума сводят.

Нахожу ее губы своими, ощущая, как жадно принимает мой оргазм ее тело,и она доходит до грани чуть позже меня, но судя по затуманеннoму взору и вспыхивающим звездам на дне голубых глаз – еще ярче и дольше.

– Такая красивая. Это мой любимый момент, - признаюсь я,имея в виду, что обожаю видеть ее глаза и то, как искажаются гримасой наслаждения ее красивые черты, когда она кончает в моих руках. И ещё больше дурею от ощущения того, что она все неконтролируемо дрожит и дергается, царапается, как голодная кошка. И, наконец, успокаивается, что-тo неразборчиво мурлыкая, продолжая греть своим теплом.

– Ты меня смущаешь, – Кэн слегка краснеет, облизывая пересохшие губы. Мокрые волосы прилипают к ее вискам и скулам.
– А мой любимый момент, когда ты говоришь о своих чувствах и сбрасываешь с себя маску мистера Зла…

– Что ты теперь скажешь?

– На что?

– На то, что я люблю тебя. Люблю. Люблю, – сглатывая огромный ком в горле, шепчу я.

Кэн молчит, пока наши носы соприкасаются друг с другом, а наши тела до сих пор являются одним целым.

– То, что это лучший подарок на день рождения, Мак, - наконец произносит она, и я с ужасом смотрю на крошечную дату, отображенную на приборной панели авто. Черт. Я идиот. Самое время что-то ответить в свое оправдание, но Кэн перебивает мою мысль тревожным восклицанием:

– Мак! Смотри, – она вдруг показывает мне браслет, на котором вспыхнул ярким бело-серебристым цветом последний камень.
– Что это значит? Я стала супер йогом?
– нервно шутит она, пока я медленно умираю, глядя на долбаный кристалл,так не вовремя завершивший почти всю мою миссию.

– Очистила чакры? Приблизилаcь к познанию своего «я»? Хм… они горят разными цветами. Так хорошо знать, что твое «люблю» не привиделось мне в симуляции, - без умолку болтает Кэн, пока я ощущаю себя так, словно меня только чтo разорвало в эпицентре черной дыры.