– Сотни лет – это такая малость, если вдуматься… – сказала Катарина с обворожительной улыбкой.

Он понимал уже, что жестоко обманут. Совершенно не представлял, с кем столкнулся, но уже ясно было, что искавшая помощи пленница злого колдуна вовсе не была таковой и хладнокровно заманила его в ловушку…

В стене деревьев не было видно просвета, но все же он решился, рывком опустил ноги в воду – прохладная вода, мокрая, настоящая, – провалился по колено, встав на твердом, кажется песчаном, дне, рванулся…

И шарахнулся назад. Аршинах в пяти от него вскипела вода, на поверхность поднялась покрытая затейливым, красивым черно-зеленым узором змеиная голова размером с человека, глянула немигающими желтыми глазами с вертикальным черным зрачком, из пасти коротко выстрелилплоский раздвоенный язык, колыхнулся и исчез.

Змея всплыла в с я – кольцом замыкая островок, так что хвост и голова почти соприкасались, потом погрузилась до половины и стала, неспешно извиваясь, кружить вокруг островка, вроде бы не обращая уже внимания на парализованного ужасом человека, поднимая низенькие волны, с плеском накатывавшие на берег. Двигаясь медленно-медленно, Пушкин протянул руки назад, ухватился за пучки травы и прыгнул назад на островок.

Катарина, все это время лежавшая в той же ленивой позе, засмеялась:

– Чтобы отсюда уйти, нужно сначала спросить у меня разрешения. А я могу и не разрешить… И еще. Там, за деревьями, могут оказаться еще более неприятные создания…

– Кто ты? – спросил он затравленно.

– Тебе непременно нужно добиться четкости формулировок, словно какому-нибудь законнику или заплесневелому математику? – улыбнулась Катарина.

Он сорвал с пальца перстень, приложил его к глазу, предварительно содрав неуместную теперь дурацкую полумаску, и ничего не увидел: перед глазами кружили цветные пятна, медленно перемещались смутные темные силуэты, словно отделенные от него толщей воды или мутным стеклом, проплывали какие-то полосы. Лишь Катарина осталась какой была – очаровательное создание, лежавшее в грациозной позе.

– Как я тебе? – спросила она насмешливо. – Хороша, чертовка, ведь правда? Ну разумеется, никакая я не чертовка, милый, все гораздо сложнее…

Рывком надев сердолик на палец, он поднял руку, сложил пальцы в крестном знамении:

– Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое, да приидет царствие твое, да будет воля твоя как на земле…

– Не утруждайся, – сказала Катарина. – Этона меня не действует. Видишь ли, я уже жила на этой суматошной земле, когда ваши молитвы еще не были сложены… Неужели ты окажешься столь же примитивным, как многие из твоих предшественников? Тебе непременно нужно что-то со мной сделать – вогнать осиновый кол, читать молитвы, крестом пугать… Зря. Разве я до сих пор сделала тебе что-то плохое? Я и не собираюсь тебе причинять вред…

– Кто ты? – повторил он, уронив руку с перстнем.

– Как тебе объяснить… Одна из тех, кто жил на этой земле до вас. Когда-то вас не было совсем.А мы – были. И сохранились до сих пор, хотя нас, признаться, все меньше…

– Арзурум, – сказал он отрешенно, глядя на зеленые кроны деревьев.

– Что?

– В Арзуруме я познакомился однажды с забавным старым персом. Я люблю собирать сказки… Он рассказывал о джиннах. Тех, что обитали на земле до человека. Я ему, разумеется, не верил… Выходит, зря.

– Называй как тебе угодно, – сказала Катарина. – На земле слишком много человеческих племен, и они выдумали для нас слишком много названий… Я, конечно, не намерена ни одно из них в отношении себя употреблять – с какой стати? Слова – это шелуха… Главное – мысли. Ты смотришь на меня… и хочешь меня. Возьми, кто же против? Ты уже убедился, кажется, что я не скелет и не мертвец? Я – живая,Александр. На меня не действуют ваши глупые молитвы, мне не нужно днем спать где-нибудь в подземелье… Ну? – Она закинула руки за голову, лежа в высокой траве, и улыбнулась так, что противиться этой улыбке не было никакой возможности.

– А что взамен? – спросил он резко. – Ты обязательно потребуешь что-то взамен… Князь был примитивен, он, сдается мне, у тебя в услужении, а не наоборот… Это ты все разыграла…

– Мой грех, – сказала Катарина с напускным смирением. – Не будешь же ты сердиться на бедную девушку за то, что она тебя чуточку обманула? Это же исконно женская привилегия: лгать и обманывать, не правда ли?

– Что ты от меня хочешь?

– Ну разумеется, бумаги и перстень, – безмятежно сказала она. – Что же еще?

– Зачем? – спросил Пушкин чуть ли не в отчаянии. – Хорошо, хорошо, ты – что-то невообразимо древнее, не похожее на обычную нечисть из сказок и инквизиторских протоколов, сейчас, – он оглянулся на безостановочно кружившую вокруг островка гигантскую змею, – сейчас в это верится вполне. Но зачем тебе такие мелочи? Умение управлять неживым… Ты же владеешь чем-то гораздо большим…

– Ты можешь получить ответы на все вопросы, – сказала Катарина. – Если примешь мое предложение. Я тебя сделаю другим. Ты останешься прежним, но будешь другим… Ты и не представляешь, как много получишь. Сам будешь смотреть на столетия свысока…