Бушков Александр Александрович
Шрифт:
Пятый выбыл из дела парой мгновений позже – д’Артаньян, налетев как вихрь, уложил его одним ударом в горло. Оставшиеся двое, наконец-то придя в себя, отскочили. Один встал в позицию ан-гард [5] , заслоняясь поднятым клинком на испанский манер, другой с величайшим хладнокровием, по скупым движениям видно, вырвал из-за пояса пистолет и выстрелил в д’Артаньяна.
Гасконец – как сторона, нападавшая внезапно, а значит, более хладнокровная – был начеку, он упал на колено, и пуля просвистела над его головой.
5
Начальная оборонительная позиция в тогдашнем фехтовании.
При вспышке выстрела и он, и стрелявший моментально узнали друг друга.
– Арамис?!
– Лорд Винтер?!
Восклицание англичанина показало д’Артаньяну, что белобрысый милорд до сих пор искренне считает его посланцем заговорщиков… Это следовало использовать.
– Какого черта вы здесь делаете?
– Это моя маленькая тайна, милорд, – сказал д’Артаньян, зорко следя за противником.
Но тот, опустив шпагу, и не думал нападать. Более того, он резко бросил второму, вознамерившемуся было то ли от отчаяния, то ли от злости перейти в нападение:
– Стой на месте! Арамис, черт меня побери… Не мешайте! Мне нужны не вы… откуда я знал, что вы – здесь? Мне нужна женщина…
– Она под моей защитой, – отрезал д’Артаньян не допускавшим дискуссий тоном.
– Арамис, отойдите! Вы ничего не знаете…
– И нет нужды. Повторяю, эта женщина под моей защитой. Убирайтесь, откуда пришли.
– Послушайте! – в бешенстве крикнул англичанин. – Я пришел сюда за ней и не уйду, пока…
– Отлично, – сказал д’Артаньян. – В таком случае, попробуйте войти. Посмотрим, как это у вас получится, Винтер… Вас, кажется, осталось только двое?
– Арамис! Я не собираюсь с вами драться, и вы прекрасно знаете, почему…
– Ну, тогда отправляйтесь восвояси, – сказал д’Артаньян. – Иначе, даю вам слово дворянина, мне придется… Выбирайте, милорд. Или то, наше дело, или – бой на ступеньках этой лачуги… Ну? Я оставляю решение за вами…
Ожидание тянулось несколько мучительно долгих мгновений. Потом англичанин, прям-таки взревев от бессильной ярости, крикнул своему оставшемуся в живых сообщнику:
– Уходим, живо! Черт бы его побрал…
В окне второго этажа раздался пистолетный выстрел, и пуля сбила с англичанина шляпу. Наверху разочарованно вскрикнула Анна, но второго выстрела не последовало – должно быть, она успела зарядить только один пистолет.
На миг задержавшись, лорд Винтер крикнул:
– Благодарю за любезность, милая Анна! Непременно постараюсь ответить тем же, как только подвернется случай!
И вместе со своим сподвижником растаял во мраке. Д’Артаньян остался на поле боя полным и несомненным победителем. Ни один из лежавших у его ног и поодаль не шевелился. Вокруг становилось все ярче – пожар на мельнице разгорался не на шутку. Пищи для огня, отлично просушенного дерева, там было достаточно, мельница стояла тут не одно десятилетие, если не столетие, и теперь из всех окошек с треском вырывались длинные языки пламени, уже взметнувшиеся выше конической крыши, уже лизнувшие крылья…
Д’Артаньян вбежал в дом, предосторожности ради крича:
– Это я, это я!
И едва не столкнулся с Анной, спешившей навстречу с пистолетом в одной руке и шпагой в другой:
– Где он?
– Скрылся, – ответил д’Артаньян.
– Как же я промахнулась… Я целила прямо в голову…
– Случается, – сказал д’Артаньян. – Где Планше? Ага… Молодец, ты все-таки одного подстрелил…
– Я старался, сударь…
– Давайте отсюда побыстрее убираться, – сказал д’Артаньян. – Они могут передумать и вернуться… Вдруг у него есть еще сообщники поблизости? И потом, пожар совсем скоро разойдется так, что сюда сбежится вся округа. А объясняться придется нам, поскольку никого другого на эту роль не подберешь…
Планше первым выскочил наружу и громко позвал Лорме. Тот выехал верхом из распахнутой двери конюшни, пригибая голову, чтобы не удариться о притолоку, ведя в поводу остальных лошадей.
Круто развернув на месте своего английского жеребчика, д’Артаньян оглянулся. Представшая его взору картина была жуткой, величественной и притягательной одновременно – вся мельница, высоченное соружение, уже была объята тугими волнами золотистого пламени, гудевшего и трещавшего, пылающие крылья продолжали размеренно вращаться, чертя в ночном небе причудливые круги…
Он поневоле засмотрелся – и, не скоро опомнившись, погнал коня вслед за остальными.
Блуждать верхами в кромешной тьме по незнакомой местности было бы сущим безумием – кони могли поломать ноги, всадники могли сломать шеи. И они двинулись вдоль реки, где было чуточку светлее, над берегом, над отражавшимся в темной воде мириадом звезд. Ехали, пока пожарище не скрылось за горизонтом, – только небо в том месте долго еще оставалось светлым…
Погони не было – да ее и не особенно следовало опасаться. Без сомнения, нападавшие рассуждали точно так же, хорошо представляя, какие неудобства ждут тех, кто решится сломя голову носиться верхами по бездорожью…