– Сударь! Сударь! Сударь!

В одно мгновение бесследно исчезли и одна из роскошных зал Лувра, и король с королевой, и кардинал, а вместо этого обнаружился Планше, без особых церемоний трясший д’Артаньяна за ворот и тихо звавший: «Сударь! Сударь!» Однако прошло еще какое-то время, прежде чем гасконец окончательно уяснил, что высший орден Франции и маршальский жезл, равно как и решительная расправа короля с неверной супругой были лишь предрассветным сном, а на самом деле он лежал сейчас на кровати в гостинице «Кабанья голова» – почти полностью одетый, скинувший только сапоги и камзол.

Прежде всего он схватился за шею – но подвешенный на тонком ремешке мешочек с двумя подвесками был на месте, он только съехал под левый бок из-за того, что ремешок был чересчур длинный…

Отчаянно моргая, д’Артаньян всецело вернул себя к реальности, успев еще мимолетно пожалеть о привидевшихся в столь приятном сновидении наградах, коих ему во всамделишной жизни вряд ли дождаться с этаким-то королем, обязанным своим прозвищем не высоким качествам характера, а исключительно знаку зодиака…

– Что-то случилось? – спросил он озабоченно, видя удрученное лицо Планше, и, не теряя времени, вскочил с постели, принялся на всякий случай – вдруг придется срочно куда-то бежать? – натягивать сапоги. – Да не молчи ты!

От одежды Планше на три фута вокруг несло промозглой речной сыростью, а глаза были красные – похоже, нынче ночью верный слуга вообще не улучил минутки вздремнуть.

– Кажется, дела не особенно хороши, сударь, – сказал Планше. – Быть может, даже и плохи…

– Черт побери, это ты от англичан нахватался этих словечек! – вспылил д’Артаньян, натягивая камзол и через голову надевая перевязь со шпагой. – Это от них только и слышно: «Боюсь, он умер…» «Предполагаю, дела не особенно хороши…» Брось эти их ухватки и объясни все толково, как подобает французу!

– Слушаюсь, сударь… Так вот, когда вы уплыли, я направился поискать словоохотливого собеседника, а где его лучше всего искать, как не за выпивкой? Понимаете ли, бал в королевском дворце – это не только залы, где веселятся господа. Это еще и превеликое множество слуг, как дворцовых, так и тех, что прибыли с господами. А значит, слетелись, как мухи на мед, и торговцы с разной снедью и вином… Вы мне приказали не жалеть денег, и я старался…

– Короче! – взревел д’Артаньян.

– В общем, сударь, мне быстро удалось выведать, что двух наших соперников, то бишь господина Атоса и Гримо, посадили в один из винных подвалов, к тому времени уже опустевший. Винные подвалы, сударь, строят надежно и запорами снабжают изрядными… Как только я это выяснил, тут же постарался пробраться как можно ближе. И мне удалось – это все-таки не тюрьма, а обыкновенный подвал, так что я с парочкой новых приятелей поместился совсем близко от входа, и мы все вместе выпивали понемножечку, то есть, с точки зрения стражи, выглядели вполне благонамеренными людьми, занятыми абсолютно житейским делом…

– Короче!

– Короче некуда, сударь, я как раз перехожу к главному… Сидели мы, стало быть, поблизости от лестницы в подвал, выпивали, как приличные люди, – и вдруг появился некий англичанин, по виду из благородных, и звали его капитан Паддингтон.

– Он что, тебе представился? – фыркнул д’Артаньян.

– Да нет, конечно, с чего бы вдруг? Просто стражник начал ему докладывать: мол, вы уж простите, капитан Паддингтон, что я вашу милость вызвал с бала, но дело в том, что этот самый схваченный француз, тот, что выглядит дворянином, все время выкрикивает ваше имя и твердит, чтобы мы вам передали слово «Пожар», иначе, дескать, всем вам – это стражник ему говорит – головы поотрубают, как пить дать… Капитан этот, как услышал про «Пожар», тут же кинулся в подвал – и, пары минут не прошло, вышел оттуда с обоими нашими заключенными. Я так понимаю, этот капитан Паддингтон – из людей герцога Бекингэма, а слово это было у них заранее обговоренным паролем на случай какого недоразумения…

– Клянусь небом, мне и самому так кажется, – сказал д’Артаньян. – И что было дальше?

– Этот самый капитан Паддингтон увел Атоса прямехонько во дворец. Прошло совсем немного времени, и все они выскочили оттуда, как сумасшедшие – герцог Бекингэм, Атос с ним, Паддингтон, еще несколько человек, надо полагать, из свиты герцога. Кинулись на герцогскую барку и отплыли, хотя на реке стояла тьма-тьмущая… Ну, я не растерялся, нашел лодку – их там множество стояло, наемных – и велел плыть за баркой, заплатил ему с ходу столько, что он про вопросы забыл… Когда они приплыли в Лондон, пошли во дворец герцога. Там сразу же загорелись огни, началась преизрядная суматоха, со двора вылетел верховой и куда-то помчался сломя голову, да так, что и нечего было думать угнаться за ним на своих двоих. Я еще постоял чуточку напротив дворца и решил, что все равно ничего больше не узнаю, время уж больно раннее, так что лучше поспешить к вам и доложить все… Надеюсь, сударь, я ничего не напортил?

– Ну что ты, наоборот, – хмуро сказал д’Артаньян. – Ты выше всяких похвал, Планше… Похоже, для нас в этом городе становится слишком уж горячо. Атос, без сомнения, уже открыл герцогу глаза на мою скромную персону, и тот, спорю на все свое невыплаченное жалованье, уже горько пожалел о своей щедрости по отношению к «Арамису»… Пора бежать, а?

– Осмелюсь добавить, сударь, – и побыстрее… Сдается мне, герцог не станет церемониться ни с вами, ни со мной, в таких делах не разбирают, кто господин, а кто слуга…

– Золотые слова, Планше, – сказал д’Артаньян. – Вульгарно выражаясь, нужно уносить ноги. Благо вещей особенно собирать и не нужно, много ли их у нас…

Он ни капельки не паниковал – просто лихорадочно прикидывал в уме степень грозящей им опасности и пытался предугадать, как будет действовать герцог, уже, несомненно, обнаруживший пропажу двух подвесков. Самое лучшее в таких случаях – поставить себя на место охотника. Безмозглая дичь сделать это не способна, но мы-то люди…

В Лондоне нет ничего похожего на парижскую полицейскую стражу, и это несколько облегчает дело. Здешние городские стражники – народ ленивый и пожилой, занятый главным образом тем, что толчется на главных городских улицах, притворяясь, что надзирает за порядком там, где его все равно не нарушают. Полицейских сыщиков вроде парижских здесь тоже нет – и лондонец, которого, к примеру, обокрали, должен заплатить судейским за розыски преступника, иначе никто и пальцем не шевельнет…