Набравшись храбрости, но трясясь от страха, я двигаюсь к машине мертвой блондинки, и хоть стараюсь не смотреть на нее, но все же приходится, мне ее не обойти. Почему-то бросаются в глаза очень длинные и очень черные нарощенные ресницы, по-детски удивлённое выражение лица. Это невыносимо! Я делаю глубокий вдох, переступаю через блондинку и сажусь в ее машину. Rover, мягко урча, заводится, салон обдает свежей прохладой из кондиционера. На торпеде махает крылышками красная бабочка. На секунду… На мгновенье… Возникает искушение уехать на этой машине. Я намного быстрее доберусь до «Радуги». Но… не брать чужого вбили мне в голову в детстве. Я даже не подозреваю, что очень скоро большинство моих убеждений радикально изменится.

2.

Дорога пугающе пуста, даже придорожная листва и та шелестит пугающе! В городе остались живые люди, но нам друг друга не найти. Ничего не работает, на мобильном нет зоны. Если Инна говорила правду, а все указывает на это, помощь я смогу найти только у нее и ее друзей в изолированном поселении «Радуга», где живут только четверогруппники, которых мор, естественно, не коснулся. В ста пятидесяти километрах от Москвы.

К сожалению, мне одной не справиться, не отыскать ни родителей, ни Лесю. У них вся надежда на меня, и чем скорее я найду помощь, тем больше у них шансов выжить. Родители еще продержатся пару дней, а сестренке помощь нужна немедленно! Ей всего семь, она очень нежный и хрупкий ребенок. У нее кудрявые светлые волосы и синие глаза и еще она очень общительна в отличие от меня. Каково ей одной в лагере, полном мертвых друзей и вожатых?

Машина пролетает по пустым улицам, мимо светофоров без привычных мигающих огней. Если бы не было так страшно, то было бы смешно. Не переносящий общество человек едет за помощью к людям. За помощью! Я ведь убежденно верю в один-единственный постулат – каждый сам за себя. А теперь несусь в глухую глушь к сектантам (по многим признакам это именно секта, а не община, как они себя называют).

– О, нет!

Я торможу с такой силой, что бедная машина протяжно-жалобно скрипит.

– Дусенька!!!

Перегнувшись через спинку, лихорадочно открываю свою дорожную сумку на заднем сиденье, оттуда, скорбно лупая глазками, на меня смотрит Дуся и, виляя своим лысым хвостиком, прыгает ко мне на коленки.

– Иди ко мне, мой сладкий!

Дуська тыкается своим мокрым пятачком мне в щеку, мой милый белый в крапинку макро-пиг. Как я могла забыть о ней?! Она еще совсем ребенок весом в один килограмм.

– На, маленькая, держи, – я протягиваю ей порезанное на дольки яблоко, она счастливо хрустит.

Выдохнув, мы едем дальше. Дуська на соседнем сиденье планомерно уничтожает яблоки и вращает головой по сторонам.

Мне вдруг стало одиноко, я лишилась своего привычного мира, вообще всего лишилась. Впервые в жизни мне плохо одной еще и потому, что теперь я целиком завишу от других людей, не могу все одолеть сама. «Это временно», «Да, нужно просто это пережить, а потом все наладится, главное найти Лесю и родителей, я так боюсь за них!»

Пиииииип! Значок бензобака на торпеде тревожно мигает.

– Этого еще не хватало…

Впереди маячит заправка. Я подъезжаю и не могу заставить себя выйти – умираю от страха. Смотрю на Дусю, она на меня. Ее вера в меня придает сил. И еще… очень хочется в туалет.

Тихо. Ни огонька. Ни души кругом. Черные окна без света, открытые настежь двери. Оглядываясь, вхожу – никого, к счастью. Так, вон там туалет, вторая дверь, отлично, открываю и.… мертвый мужчина на унитазе: голова запрокинута вверх, невообразимые розовые семейные трусы и невыносимая, тошнотворная вонь. Медленно, мелкими шажочками назад, я пячусь. Надо привыкать, он не последний, не последний и… всегда есть кусты!

Дуська уснула, я сгрызла три банки чипсов и выпила литр колы, но бензин мне не достать! Электричества нет – колонка не работает, я все перепробовала. Что еще делать, не знаю. Оглядываюсь вокруг, может, угнать какую-нибудь машину? Хотя… Ну конечно… дурочка! Хватаю на заправке две самые большие канистры и несусь к машинам: вскрыть бензобак – не проблема! Скоро мы с Дуськой наконец-то доберемся до живых людей. Бензин бодро льется, солнце заходит, выглянув из-за машины, вижу Дусю, бдительно наблюдающую за мной сквозь стекло. Мы выкрутились!

3.

Мы с Дусей решили размять ножки-лапки: я приседаю, она бегает вокруг по траве. Сумерки окутывают редкий лес рядом, неуютно, но ночевать придется здесь, в любом случае тут безопаснее, чем на заправке. Из фильмов про апокалипсис я отлично помню, кто остается в живых: жестокие люди с сорвавшимися крышами от вседозволенности. Мародеры, насильники, продолжать страшно.

Резкий, оглушающе громкий звук заставляет нас с Дусей подпрыгнуть, то есть Дуся подпрыгивает, а я от неожиданности падаю, не доделав приседание.