– Я убью его.

– Все это понятно. Однако, не нужно. Более того, он опасен для нас обоих. Да, смешно, но «Марк»… буква «М»… Кстати, Клавдий, некий Милон – у него твои замашки…

– Я слышал о нем.

– Да… Милон… Titus Annius Milo… Послушай, главное, Красс будет не с ним. Я еду в Луку. Передай привет Клавдии… Кстати, это что, правда, Фульвия ходит с ножом на столе?..

– Да, я дал ей… Чтобы помнила о Цицероне… Всегда. Удачи в Луке!

– Фортуна с нами.

Страх… ужас и страх…

…возможно, я зря спасаю Цицерона… напрасно… рискую Клодием…

Марк Туллий… не самый приятный человек в мире… Мягко говоря… злодей или герой… в равной степени… И может стать и тем, и другим… Но какие мысли… Мягкий диктатор во главе республики… Принцепс… Очень интересно. Невероятно. Я уже думаю над этим. Я услышал его.

Но это его построение… Он думает о себе… Или о… Мягкий Сулла… Он совсем не боится крови… Не обо мне, конечно.

Он очень опасен. Возможно, мог бы стать организатором заговора… Об этом никто бы не догадался… Энергичных, нерешительных, очень решительных, слабых, сильных – он нашел бы любых. А им бы даже не пришло в голову…

Марк… буква «М»…

Проклятый Клодий! Из-за него я тогда покинул Рим…

– Кто это?..

– Даже не знаю. Безумец какой-то…

– Посмотри на его бедную и грязную одежду!

– Смотри, он пристает к случайным прохожим… Молит о чем-то…

Мне пришлось уйти в изгнание и покинуть Рим. И все… все… было конфисковано.

Теперь я сказал про них, что хотел! И про брата, и про сестру! Мерзкая Клодия!!!

Они смешали меня с грязью… Посмотрим, что теперь будет с ними… Подождем…

А… А тогда я хотел… хотел… броситься на меч… Тупое лезвие… С черной ржавчиной… И – и неострое… Холодное.

Милон, Милон… Он убьет Клодия. Он убьет для меня Клодия… М и л о н.

Но больше всего я ненавижу Цезаря. Так же, как Катилину.

Зря я тогда отпустил Цезаря… Ничего. Подождем…

Пора спать… А кто там жена у Клодия… Нека-аа-я Фульвия… Спать… Спать…

А я выиграл! Речь – блистательна… Vivere est cogitare… Спать…

Я управляю… вожжи… звери… в крови… кони в пене… вожжи… кровь… Форум…

Катулл увидел встающее солнце… Выпил снова…

Я являюсь, Цицерон, как ты говоришь, одним из праздных поэтов… поэзия стала для меня целью, а не средством прославления родины и воспитания сограждан… Какой ты молодец!

Катулл выпил еще фалернского, переждал вопли, вытер лоб и начал в какой-то там еще раз читать:

«О Марк Туллий! О ты, наиречистейший самейший!

Из всех Ромулян!

В прошедшем, настоящем, будущем!

К ногам падаю тебе к твоим наинижайше.

Я – Катулл, уж хуже и быть не может! жальчайший поэтик. хужее из всех, кто поэты!

А ты лучшее всех сколько ни есть прочих адвокатов!»

Собутыльники в восторге вопили:

– О! Цицерон! О отец отечества! О pater patriae!!!

– Давайте же повеселим и Катулла! Послушай же, что сделал с тобой Марциал:

Gaius Valerius Catullus вопит:

«Non amo te, Sabidi,

nec possum dicere – quare;

Hoc tantum possum

dicere: non amo te».

– Да?.. Чудно! А теперь хором:

«не люблю тебя, Сабидий!

Как? За что? Чего? не знаю.

Но… Знаю! Знаю!

не люблю тебя!»

Обнаженная женщина подошла к ночи…

Черный бархат протянул ей свои объятия…

Клодия… Клодия…

Odi et amo. Excrucior!

Клодия…