— Хорошо, — она встала, — я вас поняла. Я могу забрать буклет?

— Да, конечно, — улыбнулась врач, — ваша мама обязательно встанет на ноги. Там хорошие специалисты.

Юлька провела рядом с мамой еще два дня, все больше и больше убеждаясь, что санаторий — это именно то, что нужно. Тетки в маминой палате только о нем и говорили. Они там бывали не по разу, и в один голос хвалили и персонал и врачей. А те, кто там не был, молча слушали восторженные отзывы или утверждали, что у них в деревне курорт не хуже. Но Юлька видела разницу…

Сережа звонил каждый день. И он поддержал Юлькино решение, и сказал, что поможет ей взять беспроцентный кредит в компании, который просто будут удерживать из ее зарплаты в течении года. Юлька даже расплакалась от благодарности. Все же Сережа такой хороший… Ведь она уже была готова взять деньги в банке под любые проценты. Ведь это же для мамы…

Все прошло без проволочек, она вернулась в город, подписала документы и получила деньги. И после выписки счастливая и до слез гордая своей дочерью мама отправилась в санаторий. Папа, когда узнал про путевку, тоже не мог сдержать слез. Он обнял Юльку и расплакался как маленький ребенок. А она гладила его по голове и шептала что-то успокаивая…

А потом висела на шее у Сережи и рыдала, рассказывая ему о своей поездке. И теперь он шептал ей слова поддержки, и говорил, что все будет хорошо. И Юлька верила ему безоговорочно. Ведь он самый лучший в мире мужчина. Самый любимый.

Глава 28.

Дни летели невероятно быстро, слишком много было волнений и тревог. Врачи в санатории говорили, что все будет хорошо, что они вовремя к ним приехали, и реабилитация сейчас будет намного успешнее, чем если бы они приехали к ним через полгода. Но при этом предупреждали, что быстрых результатов ждать не нужно, процесс долгий и тяжелый, все же инсульт очень пагубно действует на организм.

Юлька как никогда раньше нуждалась в поддержке, и Сережа, не смотря на завал на работе и необходимость каждый день работать допоздна, находил время, чтобы утешить ее, и поделиться простым человеческим теплом. Каждый вечер, мягко, но настойчиво отправлял Юльку домой, уговаривая не сидеть с ним, а лечь пораньше. Она плохо спала по ночам и совершенно не высыпалась.

— Юленька, — говорил он, — я чувствую себя деспотом, когда вижу, что ты сидишь и зеваешь от усталости. Иди домой, отдохни. Поспи немного. А я заеду в ресторан и привезу нам ужин. Ничего страшного, пару дней можно обойтись и без домашней еды.

— Сережа, — Юлька села к нему на колени, — прости, что я так расклеилась.

— Да, ладно, Юль, — Сережа непривычно серьезно посмотрел ей в глаза, — я все понимаю, это же мама…

Он так непривычно мягко и нежно произнес это слово, что у Юльки защемило сердце. И она впервые за несколько месяцев поинтересовалась:

— А твои родители?

— А мои родители… — Сережа невесело усмехнулся и уточнил, — отец и мачеха, живут хорошо… А мама умерла, когда я еще маленький был. Я ее почти не помню… только образы какие-то… руки… Юлька, у нее были такие нежные и мягкие руки. Она гладила меня по голове и говорила, не плачь, сын, ты же мужчина… Ты должен быть сильным. Смелым. Мне года три было… рак…

— Прости, Сережа, — Юлька обняла его и поцеловала в слегка коловшуюся к вечеру щеку, — я не знала…

— Я не люблю об этом говорить, Юль…

— Прости…

Они сидели и обнимались прямо за рабочим столом.

— Да ладно… — он устало откинулся на спинку кресла, — тетя Маша вовсе не похожа на мачеху из сказки. И она меня даже по-своему любила. Хотя, конечно, своего сына и моего брата — больше. Лучшая школа, лучшие преподаватели, лучший ВУЗ… Он на пять лет младше меня, но уже сейчас сидит у нас в области в министерстве… По знакомству пристроили его на тепленькое местечко…

Сережа помолчал. А потом добавил с горечью старой обиды:

— Отец постарался… всех знакомых напряг, кучу денег за портфель отвалил… а мне сказал, зачем, мол, тебе сын, такая головомойка… живи спокойно. Тем более, сказал, у тебя мозгов не хватит…

Он вдруг встал, скинув Юльку с коленей, и заходил по кабинету.

— Сказал мне такое… а я ж ничуть не хуже, Юль… я сам… Сам! Поступил в институт. Сам учился. Сам закончил. Без всякой помощи и поддержки. Я сам нашел работу, и сам пробился наверх…

Он остановился. Его глаза горели каким-то нездоровым фанатичным огнем.

— Юлька, и я докажу ему! Слышишь! Я докажу ему, что ничуть не хуже его сыночка! Мне двадцать девять, и я всего лишь директор филиала, а не помощник министра. Но это только мои заслуги. Только мои достижения, а не папочкиных связей или денег.

Он захохотал и вдруг подскочил к ней и, подняв на руки, вдруг закружил, остановился и прошептал:

— Юленька… как же мне повезло с тобой… ты даже не представляешь…