– Угу… – отзываюсь я глухо и удрученно напяливаю на себя белую блузку и серую юбку, скрывающую колени.

– Алло? – бабушка дует в трубку и громко кричит: – Соня? Что сказал врач?

– Что со мной все в порядке! Направил на анализы и выписал витамины. Я резко выросла, потому и похудела! – торжественно вру, прогуливаясь по беленому больничному бордюру.

– Яблочек по пути купи! И сразу домой!

– Батарея садится! Прости! – отключаюсь и удовлетворенно прячу телефон в карман.

В отличном расположении духа сворачиваю к небольшому магазину, набираю в пакетик и взвешиваю зеленые яблоки – сама, без присмотра, совсем как взрослая. Здорово, что бабушка сегодня не смогла отпроситься с работы.

Ликуя, по центральной улице шагаю к остановке, и последний августовский день расцветает вокруг буйством слегка полинявших красок.

Завтра в школу. Меня ждет десятый класс. Мне шестнадцать, но бабушка напрочь отказывается помнить об этом.

Старенький пазик ползет по городу; в открытые форточки влетают сквозняки, из динамиков гремит песня, ставшая хитом задолго до моего рождения.

Позади остаются последние домики Центра, начинается промзона.

Наш городок мал: Центр, в котором расположены административные здания и несколько престижных сталинок, Микрорайон из десяти панельных пятиэтажек, домики Частного сектора, больница, два детских сада и две школы. Еще есть парк, церковь, библиотека, профлицей (он же, по старинке, ПТУ) и филиал областного университета. Градообразующее предприятие – трубопрокатный завод – много лет стояло в запустении и лишь недавно вполсилы заработало вновь.

А вот и Заводская улица – бараки без горячей воды и элементарного ремонта при заводе, где живет всякий сброд. Дальше будут вещевой рынок и вокзалы – авто- и железнодорожный. Город сам намекает жителям, что из него давно пора валить…

В моей школе учатся ребята из Микрорайона, Центра и Частного сектора – относительно обеспеченные и адекватные, а «заводские» – малочисленные местные отморозки – после девятого класса дружно идут в ПТУ получать специальности сварщиков и поваров, ведь школа дает только общее образование.

Но в этом году случилось ЧП городского масштаба: один из «заводских» изъявил желание учиться дальше. Завтра он придет в наш образцовый 10 «Б» класс. И все бы ничего, но этот умник – Урод.

Бабушка услышала страшную весть от бывших коллег еще в июле. И слегла с давлением. Весь месяц она писала жалобы в разные инстанции, пыталась воздействовать на нового директора, но успехом ее бурная деятельность не увенчалась. Оказывается, Урод хорошо учится, и школа не имеет права отказать ему в получении дальнейшего образования.

Громкий лязг раздается в салоне, мотор глохнет, заунывный голос певца смолкает, под потолком плывет черный дым.

– Приехали! Выходим! – орет водитель бубнящим бабушкам. – Ничего не знаю, ждите следующий рейс!

Вслед за возмущенными пассажирами я выхожу из автобуса.

То же яркое солнце запуталось в камуфляжной сетке зеленых листьев, тот же ветер треплет волосы, тот же запах пыли и скошенной травы наполняет легкие. Над макушками кривых деревьев возвышаются огромные трубы.

Заводская. Район, где мне строго-настрого запрещено бывать.

Слегка кружится голова, в груди разрастается жгучий интерес.

Престарелые «подруги по несчастью» в ожидании автобуса занимают лавочку на остановке, а я затаив дыхание решаю прогуляться. Совсем чуть-чуть.

Неподалеку виднеются ржавые ворота – вход в запущенный сквер или парк, а внутри – памятник рабочему в зарослях кустарников и выкрашенные синей краской скамейки. Оттуда доносятся веселые голоса.

– Пого танцуют так! – густым басом поучает кто-то; миновав куст сирени, замираю – огромный детина в кожаной куртке с заклепками, плотно прижав руки к телу, несколько раз подпрыгивает на месте. – А то, что ты изображаешь, – не канон! Ты трясешься, будто тебя током долбануло!

– Не колышет. У меня свой пого! – вальяжно отзывается парень в мешковатом пиджаке и вдруг выдает резкие, ломаные, ненормальные телодвижения.

В ужасе пячусь назад, проваливаюсь каблуком в трещину асфальта, пакет в руках надрывается, я всхлипываю.

Парень оборачивается и пристально смотрит мне в глаза.

Так и есть. Урод…

Отброс и изгой, который рыщет по окрестностям в компании не менее уродливого панка Воробья, одевается в черное – пальто с огромными плечами или уродский пиджак, стрижется под короткий ежик и носит в ухе женскую серьгу с кроваво-красным камнем. Когда он забредает в Микрорайон без Воробья – здоровенного двухметрового бугая, – его бьют. Когда он идет в магазин, ему не продают хлеб. Когда он заходит в автобус, его сторонятся. И поделом. Урод обязан страдать.